— Я не вещь! — объявила Хильди. — А случилось то, что я помолвлена. И никто мне не сказал. Как будто я — вещь. Как ты думаешь, мне следует сидеть тихо, не обижаться и быть вещью? Кузин тоже помолвили.

— Они устроят шум, — предсказал Йинен. — Тебе запретили выходить в море?

— Нет,— ответила Хильди.— Мы с этого получаем яхту. С острова на остров ведь надо как-то перебираться. Пожалуй, теперь я пойду в библиотеку.

Она встала и отправилась исполнять задуманное. Йинен пошел с ней. Он все еще ничего не понимал, но он к этому привык. Надо только потерпеть — рано или поздно он все равно услышит об обещанной яхте.

Библиотека была очень просторная, сложенная из пятнистого мрамора. Через застекленный купол в высоком своде лился свет. Хильдрида, казавшаяся очень маленькой, в сопровождении еще более маленького Йинена прошествовала к библиотекарю.

— Дайте мне все книги про Святые острова, какие у вас есть, — сказала она.

Несколько удивившийся библиотекарь отправился выполнять ее распоряжение. Вскоре он вернулся с одним большим старинным томом — и одним небольшим и довольно новым.

— Ну, вот. Боюсь, это не так уж много. Советую вам взять маленькую книгу. Ее легче читать, и в ней есть картинки.

Хильдрида бросила на него презрительный взгляд и взяла большую книгу. Она прошагала к ближайшему столу и открыла ее. Растерявшийся библиотекарь отдал меньшую книгу Йинену и оставил их в покое.

— В этой книге одни картинки, — грустно объявил Йинен.— Прочти мне твою.

— Молчи, — сурово ответила Хильдрида. — Мне надо сосредоточиться.

Но ей не хотелось, чтобы Йинен покорно сидел рядом и скучал, и потом, книга оказалась сложной, старинной — а такое легче читать вслух. И она прочла:

— «И действительно, люди говорят, что Святые острова из всех марок Юга — единственные, где обитает волшебство».

— Здорово, — сказал Йинен. — А что такое марки?

— Так раньше называли графства. Молчи. «Легенды, что ходят в тех местах, повествуют о заколдованном быке, который появляется неведомо откуда, то на одном острове, то на другом. Некоторые сказания утверждают, что этот зверь исполняет желания, и встреча с ним предвещает очень большую удачу. Далее, в ясную погоду между островами слышна бывает свирель, очень звонкая и приятная для слуха, но свирельщика увидеть нельзя. И эта свирель, как и бык, переходит с острова на остров. Ее слышали многие, и многие добрые корабли потонули, следуя за ее пением. И там же являются людям кони морские, а порой, говорят, само и море — в образе старика-островитянина. Обычно старик любезно беседует с теми, кто его встречает, но иногда бывает груб и зол.

Никто не усомнится, что Святые острова — красивая земля, добрая, плодородная и полная удобных бухт».

— Звучит чудесно, — сказал Йинен. — Мне бы хотелось туда попасть.

Хильди закрыла книгу.

— Попадешь,— пообещала она.— Ты сможешь поехать со мной, когда я туда отправлюсь. Наверное, я все-таки не стану устраивать недостойной сцены. Я — важная персона. В марке ведь волшебных быков нет, правда?

— Никогда о них не слышал, — ответил Йинен. — А когда мы получим яхту?

— Не знаю. Но отец обещал, — сказала Хильдрида.

Позже в тот же день их кузина Харилла узнала о том, что помолвлена с лордом марки, и повалилась навзничь на лестнице, барабаня пятками и вереща. Фрейлины с нюхательными солями устроили над ней настоящий переполох. Хильди улыбнулась. Это была сухая, натянутая улыбка — но очень горделивая. А по мере того, как ее четыре остальные кузины по очереди узнавали о своих помолвках и следовали примеру Хариллы, улыбка Хильди становилась все более и более высокомерной. Она по-прежнему не была рада своей помолвке, но когда в Западный затон привели яхту «Дорога ветров», Хильдрида почти утешилась.

Навис сдержал свое обещание. Конечно, ему рассказали о разбитых украшениях, но, зная характер Хильдриды, он посчитал, что она проявила огромное самообладание. «Дорога ветров» оказалась вдвое больше лодки кузенов: Навис решил, что его детям еще рано плавать в одиночку, поэтому он предусмотрел место для команды. Яхта была настоящей красавицей, начиная с золотых колосьев пшеницы, вырезанных у нее на носу, и кончая розовыми яблоками, украшавшими корму. Корпус у нее был синий, надстройка — белая с золотом, паруса — белоснежные. И к радости Йинена, на ней было два фока. По правде говоря, Хильди решила, что ради выражения полного блаженства на лице Йинена она согласилась бы на сколько угодно помолвок.

Той осенью, когда праздничная процессия, трещащая, стучащая и цветастая, двинулась к гавани, чтобы утопить Старину Аммета, ее охраняли солдаты с новыми ружьями. Митт не хотел на них смотреть. Каждый фестиваль приносил ему ночные кошмары, в которых Канден подходил к двери их комнаты и разваливался на куски. Однако дом находился так близко от гавани, что не увидеть процессию было крайне сложно. В этот год к ним пришел Дидео. Он высунулся из окна между Миттом и Мильдой и стал с завистью глазеть на новые ружья.

— Та штука, которую в них используют, может разнести на куски человека — если ею умело воспользоваться,— объяснил он.— Много лет назад я ходил в море с парнем, который где-то ее добывал. Мы ею для промысла пользовались. Может, по отношению к рыбе это и нечестно. Но я до сих пор помню, как делается бомба. И я как раз думал, что если бы бомбу бросить во время шествия Аммета, то можно было бы в один миг и избавить мир от Хадда, и устроить восстание во всем Холанде.

Митт с матерью обменялись изумленными взглядами поверх корявой шляпы Дидео. Вот оно! Какая мысль! Они принялись возбужденно ее обсуждать, как только шествие закончилось и Дидео ушел.

— Если бы ты смог достать бомбу и бросить ее в старого Хадда... бомбы ведь бросают, да? — говорила Мильда, — то ты мог бы крикнуть, что тебе велели это сделать Дидео и Сириоль.

— Но меня могут не услышать, — возразил Митт. — Нет. Надо, чтобы меня поймали. Тогда, когда Харчад начнет меня допрашивать, я скажу ему, что меня подучили «Вольные холандцы». Но как нам заполучить эту ружейную штуку?

— Достанем,— ответила Мильда. — Придумаем как. Но тебе надо это сделать, пока ты еще мал и тебя нельзя повесить. Я не вынесу мысли, что тебя схватили и повесили!

Она пришла в такое возбуждение, что пошла на улицу и потратила остатки своего заработка на фрукты и сладости, чтобы отпраздновать.

Митт посмотрел на связки яблок в карамели так же кисло, как Сириоль, и вздохнул. Было ясно, что ему придется отложить бросание бомбы на то время, когда он заработает достаточно денег, чтобы арендовать для Мильды новую ферму. Если его арестуют и ей придется жить одной, она умрет с голода. Он решил, что ему придется ждать, пока он не станет по крайней мере таким же старым, как Дидео.

Но все случилось не так. Неделю спустя Митт пришел домой, продав рыбу, — вонючий, склизкий и осунувшийся от холода. Ему хотелось одного: лечь в постель. Но, к его досаде, у матери был гость. Гостем оказался кряжистый серьезный мужчина, выражение лица которого напомнило Митту что-то — или кого-то. Одежда на нем была гораздо более приличная, чем та, которую обычно носили прибрежные жители. И что еще больше раздосадовало Митта, на этот раз Мильда потратила свой заработок на бутылку кандеракского вина для гостя. Митт остановился в дверях, возмущенно глядя на него.