Внутри движение стало лихорадочным, будто симфония, которую играли все быстрее и быстрее, до предела слышимости. Силовые установки, детекторы обнаружения, радиопоглощающие покрытия и другие составляющие наращивались слой за слоем. Не хватало только зернышка сознания, которого ни один завод не был способен произвести.

В одной из граней куба появилось отверстие, и силовые поля вытолкнули обе ракеты наружу. Они были практически одинаковыми: матовые, хромированные, легкие и почти незаметные, длинные и тонкие, словно кисти. С носовой части через прямоугольное отверстие можно было разглядеть стальную гондолу. Эргаты подождали немного, чтобы все остыло, а потом засуетились, устанавливая там комплект синтетических органов – желатинообразных масс трубчатой формы. Когда эти массы подключили к системе жизнеобеспечения, они ожили и переплелись друг с другом, образуя миниатюрный организм. Тогда из тени, пощелкивая жвалами, вышли два скарабея. Другие автоматы расступились. Каждый из скарабеев опустил в специально предназначенную для этого полость влажный на вид беловатый шар, покрытый бороздками и извилинами не больше десяти сантиметров в диаметре.

Эти биологические псевдомозги, только что извлеченные из корабельного инкубатора, будут управлять ракетами, пока те не выполнят свою миссию. Скоро ложноножки системы жизнеобеспечения проникли в бледную плоть и стали впрыскивать в нее защитные и питательные жидкости. Затем механические слуги закрыли отверстия тяжелыми металлическими пластинами, которые защелкнулись с глухим звуком.

Заводской ноэм был уже мертв, его структура начала остывать, и отсек снова погрузился в ледяные сумерки. Но маленьким насекомоподобным работникам, созданным для работы в безвоздушном пространстве, не было до этого дела. Они приподняли ракеты и осторожно, будто реликвии, понесли их через множество отсеков и коридоров до пусковой площадки, где уложили их в смежные шахты. И тут же тишина сменилась характерным свистом магнетических катапульт.

Металлические двойняшки одновременно вынеслись с боковой палубы корабля, огромной скалы, хребта которой было не разглядеть, такой темной, что заметить ее можно было, лишь когда она закрывала звезды. Вместе они устремились вдаль, следуя параллельными траекториями, и никто не видел, как они исчезли в пустоте.

От шока при выходе в межзвездное пространство обе проснулись. Энергия прилила к сердцу генератора и рассредоточилась, дойдя до полубиологических автоматов в носовой части. На самом деле роль ракет сводилась к тому, чтобы поддерживать жизнь в нескольких граммах разумной материи. Продолжительность жизни у этой материи была недолгой, поэтому ощущение неотложности, вдобавок усиленной впрыснутой автоматами дозой гормонов, поселилось в них одновременно. Пришли воспоминания о прошлом и руководство о том, как поступать в будущем.

Их личности раскололись. До этого момента они были идентичны, похожи почти до атома, с квантовой погрешностью.

Потом каждой открылась цель ее миссии. Нейронные связи между ними ослабли.

Разум первой ракеты наполнился воспоминаниями, омраченными давним сожалением. Ее целью был Отон. В далеком прошлом он стал союзником Плавтины – а может быть, и бо́льшим, чем просто союзником. Это произошло до ее изгнания к Рубежу, в то время, когда казалось, что ей под силу своей волей изменить Урбс. Плавтина знала, что Отон тоже покинул поле боя. Он выбрал своим пристанищем звезду, которая на первый взгляд не представляла никакого интереса – Кси в созвездии Волопаса, в двадцати световых годах от Гелиоса, их родного солнца.

В разуме ее сестры возник совсем другой образ: город, озаряющий небо сиянием своей славы, как в ностальгических воспоминаниях Плавтины. Слабый красноватый цвет Альфы Центавра на таком расстоянии не мог поспорить с блеском города Интеллектов. И среди всех благородных и доблестных господ при дворе она найдет самого достойного, возможно, того единственного, кто, будучи у власти, остается честным.

Она осознала присутствие рядом своей alter ego и поприветствовала ее коротким выплеском микроволн. Сестра ответила ей тем же, пожелав хорошего полета. В эту минуту обе они еще не знали, что направления у них разнятся, и только одно из этих направлений выбрано Плавтиной. Их таймеры обнулились одновременно, и во вспыхнувшей россыпи странных частиц модулятор разорвал привычный хронотоп, чтобы перенести их в другие дали.

Когда мир вернулся в свое нормальное состояние, ракета удивилась, что ее близняшка исчезла. На мгновение она задумалась об этом и заключила, что Плавтина назначила каждой из них собственную траекторию, чтобы увеличить их шансы на успех. В какой-то степени это напоминало соревнование: кто кого опередит. Она улыбнулась этой мысли. Конечно же, это не имело никакого смысла. Ее путешествие к Урбсу проходило в два этапа, но сама она была лишена средств передвижения, если не считать вспомогательной силовой установки. Ею она воспользуется только в конце путешествия. Сперва она двигалась с помощью мгновенного перемещения, странного инструмента, способного перемещать объекты из одной точки космоса в другую. Ей было все равно, переносить ли одну ракету или две за одну операцию. Однако невозможно было выполнить перемещение несколько раз подряд, не из-за каких-то внутренних ограничений, а потому, что требовалось время, чтобы аккумулировать необходимую энергию в виде антиматерии. Вдобавок этот артефакт не мог действовать на расстоянии. Первый прыжок привел ее к месту встречи, где она собиралась дожидаться корабля, который проходил здесь с регулярными интервалами. Этот корабль поделится с ней мощностью своего модулятора и отправит ее почти к самому Урбсу.

В прежние времена эта зона постоянно охранялась, теперь же ее лишь время от времени навещали патрули: бывший аванпост, заброшенный после того, как официальной границей стал Рубеж, а экспансия Лация резко прекратилась. И все же этот уголок Пространства оставался относительно теплым, будучи куда плотнее, чем та область, где дрейфовал Корабль Плавтины.

Вдалеке она различила остатки древнего металлического строения – оно было прямоугольное, все из красивых прямых линий, классических, как древние особняки сенаторов Урбса. Строение блестело, как драгоценный камень под лучами красного карлика Кулхиды. Древняя станция занимала одну из точек Лагранжа гигантской планеты, близкого спутника ее собственной звезды. Она залюбовалась огромным шаром, исчерченным разноцветными полосами. Насчитала семь сияющих лун; самая большая из них скоро спрячется в идеальной тишине звезд, за огромной сферой горящего газа.

Это место было выбрано отнюдь не случайно. В таком естественном резервуаре корабли могли черпать необходимый объем водорода, чтобы двигаться дальше. Достаточно было пройти по краю атмосферы, снимая ее высший слой. Один такой проход заменял кропотливый процесс сбора частиц, блуждающих в межзвездном пространстве. Но эта зона потеряла всякий стратегический интерес, когда Интеллекты Урбса дали приказ о массовом отступлении. Блистательные космические путешественники ушли. Но зрелище все равно оставалось потрясающим. Посланница возблагодарила судьбу, позволившую ей узреть такие чудеса, прежде чем снова обратить ее в ничто. Каждый планетоид в ее ближайшем окружении вызывал интерес, все они были будто драгоценные камни в ее личной коллекции. Она обратила телескоп к одному из спутников и с любопытством принялась рассматривать странное замороженное море – возможно, из метана. Лед образовывал гигантские равнины, потрескавшиеся из-за притяжения совсем близкого гиганта. Она заранее потирала метафорические руки. Что она увидит, если наведет свои датчики на глубокий космос? Ей представлялись вперемежку тонкохвостые кометы, гигантские вулканы, похожие на вулканы Центавра, о которых говорили, что дым их виден из космоса, и слабое сияние планетарных колец.