К нему подошел бортовой унтер-офицер и поприветствовал его.

— Лейтенант, вам придется покинуть палубу. При переходе все должны находиться в судовых помещениях.

— Как мне и говорили, — прошептал Фревен. Он почесал шею и поднялся. — Но я из Военной полиции и провожу расследование. Я должен в данный момент находиться здесь.

Унтер-офицер увидел повязку ВП и, не зная, что предпринять, предпочел не препятствовать.

— Очень хорошо…

Быстро взглянув на Фревена, он отошел, желая убедиться, что все вновь прибывшие направлялись прямиком на нижние уровни судна.

Фревен напрасно высматривал Маттерса среди десятков незнакомых лиц. Вот к нижней ступеньке трапа подошла группа сопровождаемых медсестрами людей, которые несли белые свертки с красным крестом. Главный врач протянул бумагу ответственному за размещение офицеру, и вся группа начала подниматься на борт. Фревен сразу узнал Энн Доусон, которая широко раскрытыми глазами разглядывала все вокруг. Когда она ступила на палубу, он, сделав несколько шагов, подошел к медсестре. Унтер-офицер просмотрел бумаги главного врача и сверил фамилии со списком.

— Что вы здесь делаете? — спросил Фревен.

Посмотрев на него, Энн улыбнулась.

— Меня послали на «Чайку», — сказала она почти радостно, — я прикреплена к одной из трех рот на борту, еще не знаю к какой.

Фревен напряженно смотрел на нее.

— Я не знал, что вы должны отправиться вместе с солдатами, — сказал он после короткой паузы.

Взгляд молодой женщины стал более острым. Ее светлые кудри развевались на ветру, несмотря на заколки и белую шапочку.

— Осмелюсь заметить, лейтенант, что вы многого не знаете обо мне. Я же сказала: я хочу помочь вам в этом расследовании.

— А что…

Его прервал унтер-офицер:

— Мисс, вы не можете оставаться здесь, надо спуститься, давайте поскорее! Идите за вашими коллегами. — И он бесцеремонно подтолкнул ее к двери, за которой скрылись другие сотрудники медсанчасти.

Энн взглянула на Фревена, и ее губы изогнулись в загадочной улыбке.

Меньше чем через час все люди оказались на борту. Были погружены последние ящики, и «Чайка» приготовилась к отплытию.

Фревен не увидел Маттерса, однако он не волновался, думая, что его помощник, должно быть, уже в каюте.

Когда «Чайка» подняла якорь, небо внезапно посветлело. Вода вокруг корабля забурлила, корпус судна задрожал. Дым вылетел из труб, как чернила, выпущенные диковинным стальным спрутом. И набережная стала медленно удаляться. Воздух завибрировал от оглушительной сирены, похожей на протяжный крик морского чудовища. Следом по очереди подали сигнал другие корабли.

Какой-то солдат поднялся на командный мостик и стал дуть в волынку. Люки оставались открытыми, чтобы вниз поступал свежий воздух, и печальная мелодия достигала чутких солдатских ушей.

Фревен наблюдал за происходившим в ночи военного порта перестроением минных тральщиков, эсминцев, крейсеров и фрегатов, осевших по ватерлинию под весом людей, запасов продовольствия и боеприпасов.

Всей армаде понадобилось полчаса, чтобы выйти на рейд, затем двигатели заработали на полную мощность, и порывы ветра стали завывать в переходах судна. Музыка смолкла, люки задраили, и началось настоящее путешествие.

Рассвет будет белым, как эпицентр взрыва, а затем станет пунцовым.

Фревен ушел со своего места, когда огни берега превратились в мерцающие вдалеке точки.

Он думал, что среди этих мужчин, которым придется убивать, чтобы выжить, спрятался настоящий убийца, который терзал жертву из удовольствия. С чего начать, чтобы разоблачить его? Через несколько часов корабль опустеет, выпустит всех этих солдат отдельными взводами навстречу ужасу и кошмару. Люди рассеются по многим тропам под вражескими пулями. Что же делать?

В конце концов, если он хочет найти свою тропинку среди этой сутолоки, он должен ждать, пока убийца сам попадется в капкан.

Ждать следующего убийства.

Фревен в бессилии сжал кулаки.

Навязчивое покачивание. Успокаивающий мрак. Бодрящая влажность.

Фревен уснул. Благословенные часы.

Дыхание медленное, глубокое.

Сердце отдыхает.

Никаких чувств, ничего, кроме благотворного забытья сна. Спасительный колодец.

Зловещий вопль вырвал его из небытия.

Сердце Фревена внезапно встрепенулось, так резко, что боль пронзила грудь.

Над ним дрожало красное солнце.

Постепенно возвращалось сознание.

Стальные перегородки… Корабль. «Чайка».

Сирена взревела снова, пронзая барабанные перепонки. Горели красные лампочки.

Вражеская торпеда? Неожиданная бомбардировка?

Вскочив со своей койки, лейтенант увидел, что Маттерс лежит на своей койке с лицом, искаженным от страха. Хорошо, по крайней мере, что его молодой помощник все-таки появился.

Фревен надел ботинки, завязав шнурки до половины, и жестом приказал сержанту оставаться на своем месте.

Сирена пронзительно завывала с правильными интервалами.

В коридорах никого не было.

Фревен стоял не двигаясь… Надо подождать. Остаться на месте, чтобы не нервировать экипаж. Он сосредоточился, пытаясь определить, не изменил ли корабль курс. Он почувствовал только еле заметную килевую качку. Фревен плотно закрыл ладонями уши. Почему они не отключат эту проклятую сирену?

В коридор вбежал матрос, Фревен жестом остановил его.

— Что случилось? — прохрипел лейтенант.

Матрос быстро замотал головой и побежал дальше.

Сирена наконец умолкла, пощадив барабанные перепонки. Красный свет продолжал гореть.

Какое-то время Фревен слышал только мягкий гул двигателей. Затем постепенно отовсюду стали доноситься тихие голоса. Беспокойство распространялось по кораблю, как поток горячего воздуха. Фревен сделал несколько осторожных шагов по коридору и почувствовал ритмичную вибрацию. По лестнице бежали вниз. Несколько человек. Недалеко от него появились четыре унтер-офицера; разделившись на две пары, они отправились в кубрики для инструктажа матросов.

Внезапно пробудился громкоговоритель:

«Говорит капитан судна. Всем находящимся на борту: оставайтесь на своих местах и не покидайте их ни под каким предлогом. Членам команды: оставайтесь в своих каютах. Объявлена тревога».

Унтер-офицеры бросились проверять, как выполняется приказ, им требовалось убедиться, что все двери закрыты.

Перед Фревеном остановился сержант и, взглянув на его знаки отличия, уважительно, но настойчиво сказал: