У глаз снова появился носовой платок.

— Но счета он так и не оплатил?

— Ни цента. Вот как я узнала, что его выступление не принесло ему серьезного заработка. Если бы все обстояло иначе, я числилась бы у Беби среди первых лиц, с кем следует расплатиться, после домовладельца и хозяина продуктового магазина.

— Арендная плата за квартиру у него внесена, а в холодильнике лежали продукты — диетические.

Робин вздрогнула.

— Опять диета? На сцене он делал вид, что пренебрегает своим весом — потрясал животом, покачивал задом, шутил над своим ожирением. Но бедняга страдал от этого и всегда стремился похудеть. — Она шмыгнула носом. — Как бы трудно ему ни приходилось, Беби всегда старался выглядеть лучше. Однажды, в особенно плохом настроении, он признался мне: «Бог совершил ошибку, создавая меня. Моя задача исправить это».

Робин потеряла самообладание и заплакала, и Петра обняла её за плечи. Через переднюю дверь вошли несколько полицейских в униформе и с важным видом прошествовали через холл, бряцая снаряжением. Они даже не взглянули на рыдающую женщину. Таких картин они видели много.

В четверг, после убийства Беби-Боя Ли, в мою дверь позвонили. Всю вторую половину дня я печатал доклады для суда. Не хватало ни слов, ни мыслей, и я заказал по телефону блюда китайской кухни.

Прихватив деньги для чаевых, я устало потащился из кабинета в гостиную, открыл дверь и… увидел Робин. Ключи она мне не вернула, но вела себя как гостья. Каковой она, на мой взгляд, отныне и была.

Увидев в моей руке чаевые, Робин улыбнулась.

— За такую мелочь меня не купишь.

— Привет, — сказал я, кладя деньги в карман.

— Я не вовремя?

— Наоборот. — Я придержал дверь, и она вошла в помещение, интерьер которого мы когда-то задумывали вместе. Я смотрел, как Робин прохаживается по гостиной, словно заново знакомясь с ней. Она села на самый краешек дивана, а я расположился напротив.

— Ты слышал о Беби-Бое? — спросила Робин.

— Петра звонила мне, когда искала тебя.

— Я только что была в полицейском участке Голливуда и разговаривала с ней. — Она оглядела потолок. — Никогда еще не была так близко знакома с человеком, которого убили… Все годы, прожитые вместе с тобой, я оставалась на обочине событий.

— Ты ничего не упустила. Робин дергала себя за сережку.

— Это отвратительно… чувство прострации. Вспоминаю смерть моего отца. Это, разумеется, не то же самое. Я питала теплые чувства к Беби, но он не был моим родственником. И все же по какой-то причине…

— Беби был отличным парнем.

— Прекрасным парнем, — согласилась Робин. — Кто мог причинить ему зло?

Она встала и еще раз прошлась по гостиной. Поправила картину на стене.

— Мне не следовало беспокоить тебя.

— А у Петры есть версии? — спросил я. Робин покачала головой. — Что-нибудь связанное с его образом жизни? Не вернулся ли Беби к наркотикам?

— По-моему, нет, — ответила Робин. — Во время нескольких последних посещений он, казалось, находился в полном порядке, правда?

— Насколько я мог судить.

Нет, я не уделял особого внимания манере поведения Беби-Боя. В последний раз, когда он принес свои инструменты, из мастерской Робин полилась музыка и я подошел, чтобы послушать. Беби-Бой оставил дверь в мастерскую открытой, я стоял у притолоки, смотрел и слушал, как он ласково, словно с ребенком, обращался со своей старой акустической гитарой, извлекая из нее низкие звуки, и пел что-то глубоким, болезненно нежным голосом.

— Но я ничего не знаю, — сказала Робин. — Может, Беби вернулся к своим прежним дурным привычкам. Да и что мы все знаем о ком бы то ни было? — Она потерла глаза. — Мне не следовало приходить. Я не посчиталась с твоими чувствами.

— Мы все еще остаемся друзьями.

— Да, мы так условились — разойтись, оставаясь друзьями. Тебя это устраивает?

— А как у тебя с этим обстоят дела?

— О'кей. — Она встала. — Ну, я пойду, Алекс.

— Делать дела, видеть места? — спросил я, гадая, зачем она приходила. Ей хотелось выплакаться? А плечо Тима не годится для этого? Я понял, что злюсь. Вместе с тем я не признавался себе в том, что Робин доставила мне удовольствие, выбрав именно меня.

— Ничто меня здесь не удерживает, — добавила она. — Это не мое.

— Мне нравится, что ты здесь. С какой стати я это сказал?

Она подошла ко мне, взъерошила волосы и поцеловала в макушку.

Однажды нам придется ответить на вопрос: «Знаешь, почему?»

— Почему? Робин улыбнулась.

Когда-нибудь мы снова начнем изображать из себя животное о двух спинах. Именно к этому мы всегда прибегали, борясь со стрессом.

— Худших способов я не припомню.

— Да уж, — согласилась она.

Робин опустилась мне на колени, и мы слились в долгом поцелуе. Издав печальный вздох, она прижалась ко мне. Но потом взяла себя в руки.

— Извини, пожалуйста. — С этими словами Робин устремилась к двери.

Я встал, но не двинулся с места.

— Извиняться не за что.

— Есть за что, за многое, — возразила она. «Новая любовная интрижка», — подумал я.

— Как поживает Спайк? — Когда не знаешь, что сказать, спроси про собаку.

— Прекрасно. Приходи взглянуть на него.

— Спасибо.

В прихожей раздался звонок. Робин быстро повернула голову, взмахнув, как кнутом, волосами.

— Это я заказывал ленч. Тот самый ресторан «Ханань», что в Виллидже.

— Хорошее место.

Жалобно улыбнувшись, Робин повернула дверную ручку. Паренек латиноамериканского вида осмотрелся и протянул жирный пакет. Я поспешил к двери, взял пакет, полез в карман за деньгами, вытащил слишком много банкнот и вручил ему. — Спасибо, — сказал тот и поспешно удалился.

— Ты голодна? — спросил я.

— Все, что угодно, только не это.

Когда Робин повернулась, чтобы уйти, у меня появился миллион слов, которые хотелось бы сказать ей, но я сказал лишь:

— Петра не хуже других. Она продолжит следствие.

— Знаю, что продолжит. Спасибо, что выслушал меня.

— Всегда готов, — ответил я. Но это уже не было правдой.

За две недели работы по две смены кряду, которую она не регистрировала как сверхурочную, Петра довела себя до ручки. Она пыталась отследить как можно больше слушателей последнего концерта Беби-Боя. Ей едва удалось составить список лиц, приглашенных в качестве гостей. Он состоял из тех, кто вообще не соизволил прийти, и тех, с кем Петра уже побеседовала. Она поговорила с владельцем «Змеючника», не участвовавшим в мероприятиях Беби-Боя. Это был зубной врач из Лонг-Бич. Петра еще раз допросила сторожей, вышибал, подавальщиц коктейлей, оркестрантов Ли — случайно подобранных музыкантов — и тщедушного, обутого в плохие ботинки Джеки Тру. Все бесполезно.