Китаец, сидевший рядом со мной, сложил ладони и сказал: «Амита Фо». Я ответил буддийским приветствием. На этом, собственно, и закончилась продуктивная часть общения. Все остальное заключалось в моем «тимбудо» (не понимаю – кит.), его передразнивании моего «тимбудо» и вообще всего моего неуклюжего поведения. Но я почему-то не обижался на него. Когда не понимаешь языка, даже взрослые воспринимаются как дети.

В другом конце вагона, где пристроились на половинке места, через час сменяя друг друга, оба Славы (один из Киева, другой из Харькова) и мой земляк, московский Андрей, три милиционера, прямо во всей этой толчее, везли преступника в наручниках и кандалах. В каком-то городе он кого-то ограбил и убил, но они не боялись, что кто-то поможет ему бежать. Законопослушность китайцев поражает.

Поражает и невозмутимость стариков. Во всем этом хаосе и гвалте они сохраняют одно и то же, почти идиотическое выражение лица. Один, подобно мне, сидел в проходе на своей сумке. В отличие от меня он сидел там непрерывно в течение двух суток, каждые полторы минуты вставая, как автомат, и задвигая сумку, чтобы пропустить проходящих вдоль вагона, и снова выдвигая ее, чтобы сесть.

В последнюю ночь, проведенную в поезде, я ужаснулся тому, какими грязными стали мои руки, и решился-таки пойти помыть их в плацкартный вагон (в нашем вагоне воды в туалете не было, да и слива тоже), для чего предстояло пройти через пять таких же общих, маневрируя между спящими на полу, в тамбурах и прямо на буферах людьми, задевая за их разбросанные как попало конечности…

На вокзале нас окружили галдящие таксисты. Но мы сели на велорикшу, сэкономив 40 юаней. Этот вид транспорта мы используем в Китае впервые. Воистину здесь мы познаем все способы передвижения по земле.

После жуткого поезда все очень хотят спать. Но мы торопимся. С несколькими пересадками в промежуточных городках достаточно быстро, не заезжая в Сиань, прибываем к монастырю Фаменсы[19]. В автобусах с железными поручнями на спинках сидений, засыпая, бьюсь о поручень переносицей. Боясь сломать ее, подкладываю руки, но сон настолько глубок, что не успеваю заметить, как меня снова и снова будит удар поручнем по переносице. Больше всех пострадал Андрей, который таким образом набил себе на лбу здоровенную шишку.

Когда въезжали в городок Фамен, нашим глазам предстали четыре огромных Будды из серого камня, сидящие спинами друг к другу, глядя по четырем сторонам света. Их головы венчает маленькая ступа. Тэрасава-сэнсэй не разделил моего восторга, сказав, что это наверняка стиль модернизма, против всех правил буддийского искусства, а строят их, скорее всего, японцы. Ступа есть ступа, статуя Будды есть статуя Будды, незачем их смешивать.

С церемонией идем по улице, ведущей к монастырю, во дворе которого возвышается пагода с пальцем Будды. Ступа эта знаменита во всем мире, монахи из разных стран часто приезжают сюда. Здесь, в Южном Китае, к буддистам новое для нас, уважительное отношение. Никто не бежит за нами, гогоча, милиция не ловит на дальних подступах к монастырю, но охраняет его ворота.

Прошли в приемную. Там столики со стеклянными столешницами, на них – особые фарфоровые чашки с крышками, чай заваривается прямо в них. Здесь не исповедуют определенную школу, но синтезируют все направления буддизма. Приветствуя нас, настоятель произнес: «Амита Фо». В приемную вынесли столик, превращенный в алтарь для кусочков пальца Будды. По бокам его встали два милиционера – оберегают национальное достояние. Мы до земли поклонились и мощам Будды, и настоятелю Фаменсы. Потом столик унесли. Оставив в приемной рюкзаки, мы направились к ступе в сопровождении послушников. На ступе-пагоде, колеблемые ветром, звенели колокольчики. Вспомнилась песня Вертинского: «И вот мне приснилось, что сердце мое не болит, что оно колокольчик на пагоде пестрой в далеком Китае»…

Послушник провел нас внутрь ступы. По буддийским правилам этого делать нельзя. Но китайское правительство превратило внутреннее помещение пагоды – место для священной реликвии, которую также нельзя и показывать всем подряд, – в музей, а священников этого монастыря – в музейных работников и экспонатов одновременно, чтобы сюда приезжало побольше богатых буддистов, каких много в Японии, а богатые как раз чаще всего имеют мало почтения к истинным правилам буддизма и предпочитают поскорее посмотреть на палец Будды.

Перед входом – лотки с религиозной литературой на китайском языке. За ними стоят кланяющиеся нам послушники. Руки они складывают так же, как и мы, в индийском приветствии «намасте», но при этом трясут ими вверх-вниз (как будто играют в детскую игру «колечко»).

Внутри пагоды много туристов. Пока мы проводили молитву перед мощами, они шумели, пытались пролезть между нами к алтарю, чтобы посмотреть на палец вблизи. Под алтарем – красно-коричневый ящик для пожертвований с прорезью на крышке. Так что нашим барабанам то и дело аккомпанировал звон монет.

После того как мы закончили церемонию, подушки перед алтарем поспешили занять несколько мирян. Послушник, стоявший за оградкой алтаря, ударяя палочкой по колоколу, учил их делать поклоны. Это Сэнсэю понравилось, и он сказал нам, что китайские монахи очень серьезно подходят к практике простирания перед Буддой, этому у них следует поучиться.

Послушник, наш куратор, молча (поскольку он не знает английского) подвел нас к стендам, рассказывающим об истории открытия пальца Будды, то есть шариры[20]. Тексты написаны по-английски. Пагода, воздвигнутая императором Тан тысячу лет назад поверх основания, построенного еще до нашей эры, стояла, разрушаясь, до 1984 года. Но вот археологи, прознавшие, что в ее фундаменте находится шарира, разобрали ступу по кирпичикам и нашли ковчег, присланный самим царем Ашокой, а внутри него – семь ковчегов, один меньше другого, как матрешка, с шарирой в самом последнем – самом маленьком. Ковчеги из золота и серебра. Благодаря этому сенсационному открытию было установлено, что задолго до храма Белой Лошади, ранее считавшегося самым первым буддийским сооружением в Китае, на территории этой страны существовало по крайней мере еще одно.

9 сентября 1994 г. Генеральный секретарь Буддийской ассоциации региона Фамен устроил нас в шикарный отель для паломников неподалеку от монастыря, за четверть цены. После двух суток, проведенных в кошмарном поезде, условия отеля показались нам просто сказочными. Мы отсыпались почти сутки. Не обошлось без эксцессов. Харьковский Слава, после поезда находившийся, видимо, на грани нервного срыва, с закрытыми глазами выбежал в коридор и закричал: «А давайте играть в футбол!». Сам он этого не запомнил…