— А разве единственное число не должно быть «нефил» — ну, знаешь, как «сераф» для серафимов?

Шелби нахмурилась.

— Ты серьезно? И тебе хотелось бы называться «нефил»? Звучит как полный отстой. Нет уж, спасибо. Нефилим — неважно, для какого количества.

Так Шелби все-таки тоже отчасти ангел. Странно. Она не выглядит и не ведет себя как одна из них. Она не так привлекательна, как Дэниел, Кэм или Франческа. Не обладает обаянием Роланда или Аррианы. Она кажется всего лишь грубоватой и раздражительной.

— Выходит, это что-то вроде приготовительной школы для ангелов, — заключила Люс. — Но к чему она готовит? Вы после этого идете в ангельский колледж?

— Зависит от того, что нужно миру. Многие берут год отпуска и присоединяются к Корпусу нефилимов. Тогда ты путешествуешь, знакомишься с иностранцами и все такое. Но это только во времена, сама понимаешь, относительного мира. Сейчас же, ну…

— А что сейчас?

— Что бы то ни было, — отрезала Шелби. — Зависит от того, кто ты. У всех тут, сама понимаешь, разные уровни силы, — пояснила она, как будто прочла мысли Люс, — Подвижная шкала, зависящая от твоей родословной. Но в твоем случае…

Это Люс знала.

— Я здесь только из-за Дэниела.

Шелби швырнула салфетку на опустевшую тарелку и встала.

— Да, уж это действительно впечатляющий способ набить себе цену. Девочка, чей крутой парень пустил в ход свои связи.

Так вот что все тут о ней думают? И это… правда?

Шелби протянула руку и стащила последний кусочек пирога с тарелки Люс.

— Если желаешь обзавестись фан-клубом Люсинды Прайс, уверена, здесь ты его получишь. Только меня в это не впутывай, ладно?

— О чем ты говоришь?

Люс вскочила. Возможно, им с Шелби стоит снова перемотать назад.

— Я не хочу никакого фан-клуба.

— Вот видишь, я же тебе говорила, — услышала она высокий, но приятный голосок.

Перед ней вдруг объявилась девушка в зеленой косынке, улыбающаяся и подталкивающая вперед подружку. Люс глянула им за спины, но Шелби была уже далеко — и, вероятно, догонять ее не стоило. Вблизи девушка в косынке слегка напоминала молодую Сальму Хайек, с пухлыми губками и еще более пухлой грудью. Ее подруга, бледная, с карими глазами и короткими черными волосами, была чем-то похожа на саму Люс.

— Погоди, так ты и впрямь Люсинда Прайс? — спросила вторая.

В маленьких белых зубках она удерживала пару блестящих заколок-невидимок, а руками тем временем скручивала несколько темных прядей в небольшие узелки.

— Та, которая с Дэниелом? Та, которая только что приехала из той жуткой школы в Алабаме…

— Джорджии, — кивнула Люс.

— Без разницы. О боже, а как тебе Кэм? Я видела его однажды на том концерте дэт-метала… и, разумеется, слишком распереживалась и не смогла подойти представиться. Не то чтобы тебя волновал Кэм, ясное дело, ведь есть же Дэниел! — мелодично рассмеялась она. — Кстати, я Заря. А это Жасмин.

— Привет, — медленно выговорила Люс — все это было ей в новинку, — Э-э…

— Не обращай на нее внимания, она просто выпила вроде как одиннадцать чашечек кофе, — сообщила Жасмин, произнося слова раза в три медленнее, чем Заря, — Она имеет в виду, что мы в полном восторге от встречи с тобой. Мы всегда говорили, что история вашей с Дэниелом любви вроде как величайшая в мире. И во веки веков.

— Серьезно?

Люс хрустнула суставами пальцев.

— Да ты смеешься? — спросила Заря, хотя Люс по-прежнему предполагала, что это они клонят к какой-то своеобразной шутке. — Все эти смерти снова и снова? Да ладно, ты ведь правда из-за них только еще сильнее его хочешь? Готова поспорить, что да! И — о-о-о!.. — когда этот огонь испепеляет тебя…

Она зажмурилась, положила ладонь себе на живот, а затем провела ею вверх по телу, над сердцем стиснув в кулак.

— Когда я была маленькой, мама часто рассказывала мне эту историю.

Люс была потрясена. Она окинула взглядом шумную террасу, гадая, не мог ли кто-нибудь их подслушать. К слову об испепеляющем огне — щеки ее, должно быть, уже запылали.

Чугунный колокол ударил на крыше столовой, ознаменовав конец завтрака, и Люс с радостью убедилась, что у окружающих хватает и других дел. Скажем, сборов на занятия.

— Какую историю часто рассказывала твоя мама? — медленно уточнила она, — Про меня и Дэниела?

— Только некоторые основные моменты, — пояснила Заря, открыв глаза, — А на что это похоже — на жар? Как приливы при климаксе — как описывают…

Жасмин шлепнула подружку по руке.

— Ты что, только что сравнила неукротимую страсть Люс с приливами перед менопаузой?

— Прости, — хихикнула Заря. — Просто я в восторге. Это звучит так романтично и потрясающе. Я даже завидую — в хорошем смысле слова!

— Завидуешь тому, что я умираю всякий раз, когда пытаюсь узнать поближе парня своей мечты? — ссутулившись, переспросила Люс. — Вот уж действительно, что называется, «убить весь кайф».

— Скажи это девушке, целовавшейся только с Айрой Фрэнком, у которого синдром раздраженного кишечника, — предложила Жасмин, лукаво кивнув на Зарю.

Когда Люс не рассмеялась, обе девушки заполнили паузу умиротворяющим хихиканьем, как будто подумали, что она просто скромничает. Люс никогда прежде не адресовались подобные смешки.

— А что именно рассказывала тебе мама? — спросила она.

— Ну, только то, что все знают: разразилась война, запахло жареным, а когда в облаках провели границу, Дэниел твердил только, мол, «ничто не может нас разлучить», и это взбесило всех и каждого. Разумеется, это моя любимая часть истории. Так что теперь вы несете вечную кару за свою любовь: по-прежнему отчаянно хотите друг друга, но не можете соединиться, ну, сама понимаешь.

— Но в некоторых жизнях они могут, — поправила Жасмин подругу, а затем проказливо подмигнула Люс, ошеломленно застывшей на месте от услышанного.

— Ни за что! — пренебрежительно отмахнулась Заря. — Вся суть как раз в том, что она загорается, как только…

Заметив ужас на лице Люс, девушка вздрогнула.

— Прости. Не совсем то, что тебе хотелось бы услышать.

Жасмин прочистила горло и придвинулась ближе.

— Старшая сестра рассказывала мне одну историю из твоего прошлого, которая, клянусь…

— О-о-о! — вздохнула Заря и взяла Люс под руку, как будто это знание, к которому сама девочка не имела доступа, делало ее более желанной подругой.

Все это сводило с ума. Люс отчаянно смущалась. И сказать по правде, была несколько польщена. И совершенно не уверена, правдива ли хоть какая-то часть услышанного. Одно было ясно: она внезапно оказалась своего рода знаменитостью. Но ощущение было странным. Словно она сделалась одной из безымянных девиц, липнущих к кинозвездам на скандальных фотографиях.