Гудящая толпа приближалась. Вид ОМОНа ее не смутил. Эти ребята массово никогда не применялись, хоть и тренировались для этого. Обычно их использовали, чтобы унять всякого рода бузотеров в публичных местах. Так что никакой угрозы они для нескольких тысяч рабочих не представляли. Да, невооруженных. Но их было много! А этих жалкая цепочка. Конечно, за ними находились обычные полицейские. Однако и этих толпа не боялась, чувствуя свое категорическое численное превосходство. О том же, что ОМОН и полицию прикрывал вооруженный до зубов СОБР, способный нарубить всю эту массу людей в «кровавое хрючево» в считаные минуты, никто не знал. Так СОБР и не светился, находясь во второй линии кордона за Обводным каналом.

– Стоять! – рявкнул офицер полиции в рупор мегафона, выходя поперек толпы. – Выборные – ко мне! Остальным разойтись!

Толпа хоть и замерла, но в ответ разразилась лишь агрессивным ревом.

– Повторяю! – снова крикнул офицер в рупор, но продолжить не успел. Из толпы вылетела бутылка и угодила ему в грудную клетку, выбивая дух. Он согнулся и закашлялся. А толпа колыхнулась и снова двинулась вперед, скандируя что-то не совсем членораздельное. Судя по всему, люди были в изрядном подпитии.

– Бей! – громко крикнул офицер ОМОНа в сторону странной «пожарной машины».

Паровой колесный трактор тащил прицеп-цистерну довольно приличной емкости. И имел странный брандспойт, закрепленный на вертлюге. Угрожающим он не выглядел, поэтому люди даже не обратили на него внимания. Ну пригнали. Ну стоит. И что?

Секунда. Вторая. Третья.

И из этого брандспойта ударила тугая струя воды прямо в толпу, сбивая людей с ног. Причем вода была обильно подкрашена составом на основе свеклы и сдобрена экстрактом жгучего перца.

Вместе с ним ударила вторая «пожарная машина», усиливая напор и вынуждая людей пятиться назад. Тех же, кто стоял в первых рядах, попросту сбивало с ног. Они падали и начинали орать от раздражающего действия жгучего перца. Струи водометов сначала «охладили» пыл первых рядов, а потом накрыли и тех, кто располагался в глубине этой колонны, стараясь их подкрасить и умыть «перечной водичкой».

А потом водометы выключились, израсходовав запасы воды, вперед пошли бойцы ОМОНа. Их задача была проста: утихомирить слишком буйных из «подмоченных», давая сотрудникам полиции паковать этих демонстрантов. А потом, продвигаясь вперед, продавливать толпу. Это уже было несложно, ведь самые активные находились в первых рядах…

– Что там? – нервно спросил Император у влетевшего в кабинет секретаря.

– Телефонограмма от Ибрагимова.

– Не томи!

– Водометами остановили толпу. Потом ударили в лоб натиском. А четыре конных отряда ОМОНа, обойдя толпу по Митрофаньевскому шоссе и Лифляндской улице, завершили окружение. Идет прием полицией участников беспорядков и их распределение в участки для проведения допросов. Врачи оказывают помощь самым несознательным.

– А что с директором завода?

Секретарь лишь развел руками, давая понять, что сведений нет.

– Илларионов же выступил?

– Так точно, выступил, – вместо секретаря ответил канцлер Великий князь Михаил Николаевич. – Илларионов со своими конным маршем двинулся. Астафьев – на катерах. Дополнительно мы подключили отряд Соловьева, который выдвинулся из Гатчины на бронедрезинах, и ребят Гаджиева, что из Стрельни верхом вышли. У всех есть фотография преступника…

Но все эти меры не помогли. Директор завода, спровоцировав, напоив и накрутив разозленных и обиженных рабочих, сбежал, не дожидаясь развязки. Далеко ли? Вопрос. Может быть, на какую-нибудь конспиративную квартиру забрался и затаился, выжидая момента, когда можно будет спокойно уехать. А может, сразу в бега отправился на катере или еще как. Мало ли способов? Так или иначе, но его не нашли. Ни в тот день, ни позже…

Полиция при поддержке ОМОНа и, изредка, СОБРа еще четыре дня «резвилась», жестко беря ситуацию под контроль и стараясь обходиться без жертв. Все-таки требовалось не просто разогнать толпу, а принять ее и обработать. А потом проверить все сданные адреса и фамилии. Ну и с заводом что-то делать нужно было, так как там все грозило пойти вразнос.

Пришлось Императору вводить временных управляющих, распространяя на предприятие действие трудового кодекса. Откатить ведь его было нельзя. И инициировать уголовное дело по факту умышленной диверсии и организации массовых беспорядков. А также начать переговоры с акционерами завода о порядке компенсации казне за предоставленные неудобства. Ну а как иначе? Их завод? Их. Вот им за все и отвечать. Это мало кому понравилось, но альтернативой была конфискация завода целиком. Николай Александрович мог. В этом даже не сомневались.

С прессой удалось уладить вопрос полюбовно. Просто кому надо шепнули, что за поддержку беспорядков во время войны можно загреметь на пожизненное строительство каналов или, что намного хуже, железной дороги в ледяной пустыне. Все всё поняли. Осознали. И начали промывать кости «вору-директору», который попытался прикрыть свои хищения политическим моментом…

Рабочие… а что рабочие? Все участники шествия получили разные сроки исправительных работ. Небольшие. Но годик минимум. Хотя общежития, ежели они семейные были, за ними заводские остались закреплены. Более того, руководство предприятия обязали выплачивать их семьям зарплату осужденных мужчин на время отбывания ими наказания. В остальном же постарались повернуть все в рабочее русло. Все-таки крупный завод. Простой здесь был крайне нежелателен…

Война обретала новые краски. Давно ожидаемые… Императором, но шокирующие для его окружения.

– А вы что думали, мы в бирюльки играем?! – не выдержав после очередного приступа «охов» и «ахов», рявкнул Николай Александрович. – Вот во Франции в 1871 году подняли кровавый флаг коммуны в тот момент, когда вся страна собирала силы на борьбу с немцами. И были все шансы пусть и не на ничью, но на достойное поражение. А тут раз, и француза разложили, как куренка на блюде. Хорошо же получилось. Вон какой эффект! Так чего вы причитаете? Думаете, что против нас этот отработанный прием не станут использовать?

– Но кто?! – воскликнул Великий князь Михаил Николаевич.

– А вот это мы и должны выяснить, – произнес наш герой и, скосившись на начальника Имперской разведки, уточнил: – Ведь так? Мы сможем это выяснить?

– Уже кое-что выяснили, – ответил тот и распахнул принесенную на совещание папку…

Сражение на реке Ялу длилось десять дней. Долгих десять дней. Пока японцы не ввели в реку канонерские лодки с орудиями большого калибра. И только под их давлением русским пришлось отступить.

Ночью. Тихо. Организованно. И очень быстро.

Артиллерия к тому времени уже расстреляла почти весь запас боеприпасов и вывозить было практически нечего. Да и со стрелковым вооружением было что-то аналогичное. Поэтому, даже если бы канонерки не подошли, – все равно пора было отступать. Им ведь тут не насмерть стоять требовалось, а просто задержать противника, постаравшись нанести ему максимум урона минимальными усилиями.