ей было предписано прийти вовремя и вести себя вежливо. Она опоздала на 45 минут, явилась усыпанная бриллиантами – и ее представили разъяренному принцу как «самую непунктуальную женщину Франции». Безо всякого чувства вины она повернулась и молча скинула платье. Когда герцог впоследствии попенял ей на это, она воскликнула: «Разве вы не сказали мне вести себя вежливо по отношению к Его Высочеству? Я показала ему лучшее, что у меня есть. Притом – бесплатно!»

К тому времени, когда Альфред прибыл в Лондон с украшениями Баруччи, новости о ее смерти достигли ушей принца Уэльского: ему сообщил об этом ее брат, который пытался шантажировать будущего короля. Он нашел в вещах сестры интимную и компрометирующую переписку с «Его Высочеством» и требовал 1200 фунтов стерлингов (около $145 000 сегодня), чтобы она не была предана огласке. В конце концов дело решил личный секретарь принца, который, убедившись, что письма подлинные, смог получить их обратно за четверть запрошенной суммы. Принц испытал чувство облегчения, но советники были вынуждены тактично попросить его быть более осмотрительным.

Среди украшений куртизанки, которые доверили продать Альфреду, было десятирядное жемчужное колье и множество драгоценных предметов, находившихся в ее знаменитом сундучке. Прибыв из экономически парализованного города, он был счастлив обнаружить множество заинтересованных покупателей. По контрасту со многими коллегами, которые отреагировали на осаду и взятие Парижа пруссаками закрытием своих магазинов, путешествие Альфреда через пролив принесло 800 000 франков (около $4,2 миллиона сегодня). Он получил немалую солидную комиссию в 40 000.

В последующие два года Альфред проводил больше времени в Лондоне, чем в родном городе. Он стал посредником между французскими изгнанниками, которые вынуждены были продавать свои драгоценности, и английской аристократией, сословные требования которой диктовали перемену украшений к каждому ужину. И хотя некоторые богатые французы предпочитали продавать вещи через аукционы (императрица Евгения выбрала господ Кристи и Вудса для продажи «нескольких выдающихся украшений, принадлежавших даме с титулом»), другие, менее известные, полагались на мсье Картье. Он уже не был никому не известным ювелиром в незнакомом городе: успешная продажа украшений Баруччи и покровительство таких клиентов, как лорд и леди Дадли, повысили его репутацию и среди французских продавцов, и среди английских покупателей. Довольно скоро он заработал для Cartier звание официального поставщика Сент-Джеймского двора.

Следуя завету отца – всегда быть добрым с людьми, Альфред завязал дружеские отношения со многими изгнанниками в Лондоне, вне зависимости от положения и обстоятельств. В некоторых случаях это принесло пользу. Французская куртизанка Леонида Леблан, выступившая на сценах нескольких английских театров с благотворительными концертами в пользу французских военнопленных, была благодарна Альфреду за поддержку. Вернувшись во Францию, она стала любовницей герцога д’Омаль и одной из самых важных клиенток Cartier. (Герцог был самым богатым сыном короля Луи-Филиппа и ключевой фигурой парижского высшего света.) Однажды Леблан ехала в поезде в замок своего любовника в Шантийи и услышала, как три светские дамы по соседству рассказывали друг другу, насколько близко они знакомы с герцогом. «Я обедаю с герцогом завтра», – хвасталась одна. Вторая сообщила, что обедает с ним на следующей неделе, а третья – что они с мужем остановятся в его замке в следующем месяце. Леблан не проронила ни слова до тех пор, пока поезд не прибыл на станцию, и вот тут ее прорвало. Мило улыбнувшись, она произнесла: «А я, дамы, сегодня буду спать с герцогом».

Передача правления

Когда пруссаки оставили город, Луи-Франсуа Картье вернулся в Париж и снова открыл магазин. Альфред был по-прежнему далеко, и 54-летнему хозяину помогал его зять Проспер Леконт, чей собственный бизнес не уцелел под оккупацией. Луи-Франсуа был счастлив осознать, что Cartier все больше становится семейным делом, и предложил Просперу, Камилле и их детям переехать в квартиру, которая располагалась на Итальянском бульваре. В 1873 году они расположились в квартире, а служанка жила в комнате на чердаке.

«Проспер делает наброски в журнале продаж… как ты бы делал», – писал Луи-Франсуа Альфреду в конце августа 1873 года, терпеливо ожидая возвращения сына и размышляя о будущем семьи. У него были внуки от дочери, но он хотел наследника Картье – и понимал выгоду от брака сына с богатой девушкой. Строительство фирмы с нуля было делом трудным. И хотя за прошедшие годы Cartier привлекла нескольких важных клиентов, чаще покупатели приходили сюда за незначительными вещами. Для сына Луи-Франсуа хотел большего.

Удержав свой бизнес на плаву в годы революции и войны, основатель Cartier Луи-Франсуа Картье вышел на пенсию и посвятил оставшиеся годы самообразованию. Круг его интересов был необычайно широк: от Античной Греции до инвестиций на фондовой бирже

Осенью 1873 года, вскоре после возвращения сына в Париж, Луи-Франсуа официально отошел от дел. Но он не просто передал дело Альфреду. Веря в то, что сын будет больше ценить семейный бизнес, если заплатит за него, Луи-Франсуа продал ему Cartier за 143 000 франков (около $640 000 сегодня). В эту цену входил практически весь товар – от колец, серег и колье до подсвечников и серебряных чайников, что составило львиную долю стоимости. Цена самой фирмы («клиенты» плюс «оборудование магазина») составила треть общей суммы.

Как в свое время Пикар, предоставивший ему рассрочку на покупку фирмы, Луи-Франсуа предложил Альфреду разделить оплату на 10 частей с 5-процентным повышением в год.

Контракт, однако, показывал, что даже у доверия отца к сыну были свои пределы: Альфред «не имел права продать бизнес или сдать его в аренду до тех пор, пока не выплатит всю сумму». Не забывая о своем счастливом избавлении от огня, Луи-Франсуа добавил в договор и такую строчку: покупатель «должен сделать все необходимое для страховки от пожаров». Только теперь, когда сын встал во главе семейной компании, Луи-Франсуа ушел на пенсию, о которой мечтал годами. Он хотел путешествовать, выучить языки и влиться в живую среду парижских художников.

Из разговоров с Жан-Жаком Картье

«Кровь – не водица» – считали в клане Картье. И подчеркивали, что никому нельзя верить так, как членам семьи. Но и ответственность не может даваться просто так – ее нужно заслужить. Отец научил меня этому, заставив работать целое лето в конюшне перед тем, как я получил свою лошадь.

Свадьба по расчету

К тому времени, как Альфред стал владельцем магазина Cartier, у Луи-Франсуа уже была кандидатура будущей невестки. Алиса Гриффей была младшей дочерью покойного Жозефа Гриффея, дилера ценных металлов из Оверни, оставившего семье состояние около миллиона франков (около $5,3 миллиона сегодня). В январе 1872 года единственная сестра Алисы, Мари, вышла замуж за Теодуля Бурдье – 48-летнего ювелира, которого Луи-Франсуа знал долгие годы.

Бизнес Бурдье был значительно более известным в парижском ювелирном мире, нежели Картье, несмотря на то, что был создан почти на 15 лет позже. В 1872 году его оценивали в 360