хорошо знакомая мелодия популярного романса. Я уже было подумал, что это очередная ресторанная певица, которая перевирает хиты, но к моему удивлению, исполняла она хорошо знакомую мне песню совершенно иначе. Версия девушки была более спокойная и тоскливая в отличие от более энергичного шлягера, но в тоже время легкая и умиротворяющая. Пальцы артистки нежно, бережно перебирали струны, отчего простая на вид гитара издавала совершенно немыслимый чистоты звук. Но совершенно оглушительным выступление стало, когда девушка стала петь. Глубокий, почти чарующий голос, мне было категорически непонятно, откуда могла исходить такая глубина — так могли петь только тучные эстрадные матроны и оперные примы, но уж точно не молодые девицы, что развлекают публику по ресторанам.

— Давайте, господа, за молодое пополнение в нашем участке, — сказал захмелевший Негор. — За вас, господин унтер-офицер Кейн.

— За полицию Агиона, — ответил я, поднимая кружку.

Стукнулись, пригубили. Одна песня сменялась другой. По залу пошли негромкие разговоры, что сливались в один сплошной гул, что шел к мелодии аккомпанементом. На третьей кружке с пивом покончили, а под конец выступления я заказал на всех холодных закусок и штоф лучшей водки. Ефрейторы одобрительно переглянулись, а Негор еще и крякнул в предвкушении. Он же и занялся обслуживанием всех за столом, взявшись разливать мне с Ламаром.

Уронив в себя еще пару стопок, я почуял, как окончательно захмелел. Ефрейторы же выглядели пусть и слегка окосевшими, но весьма бодрыми — сразу видна была сноровка в питейном деле. Так что я подозвал официанта, заказал еще по сто грамм для мужчин, а после попросил счет. Ламар пытался было сопротивляться этому, но чисто ради приличия. Так что я спокойно заплатил по счету чуть более восемнадцати франгов, положив в книжку две десятки и, хлопнув по столу ладонью, встал из-за стола.

— Пора мне, господа, завтра еще служебную квартиру обживать.

— Конечно, конечно. Обращайтесь, если что, Маловер, — кивнул Негор.

— Обязательно обращайтесь, офицер Кейн. Был рад знакомству, — поддакнул Ламар.

Мы едва заметно козырнули друг другу, после я подхватил со спинки стула китель и, сделав крюк через уборную, наконец-то вышел на ночную прохладу.

Времени было уже к полуночи. Ресторан закрывался только в два, и в зале было еще полно народу, но первая волна таких же, как и я — то есть тех, кто решил не засиживаться до закрытия — уже схлынула.

Я стал на тротуаре, проверил, на месте ли кошелек, документы, пистолет. Я, как офицер, мог не сдавать револьвер в оружейку, в отличие от младших чинов, но и ответственность за него я нес круглосуточную. Так что проверить сохранность оружия было не лишним.

Убедившись, что все в порядке, я поднял воротник кителя, опустил руки в карманы и побрел в сторону сквера, на другой стороне которого стоял мой дом. У тротуара на дороге ожидало несколько машин такси — любое заведение хлебное место для ночного извоза, если не боишься связываться с пьяными — но мне тут было буквально пешком. Тем более, в машине может и растрясти, а так двадцать минут пройдусь, хоть немного проветрюсь перед сном.

Как бы оценил мои действия Пириус? Наверное, сделал бы несколько замечаний, но в целом остался бы мной доволен. Если подумать, Негор был хоть и всего ефрейтор, но второй человек в участке после Юнкера. Старый, опытный сотрудник. Сильнее всего я опасался трений именно с ним — ведь два года назад, когда я пришел на практику, именно Негор был моим начальником. Я таскал за него портфель, заполнял документы и бегал ставить чай. А тут — я уже старший унтер. Но все обошлось.

Завтра надо бы зайти в хозмаг, посмотреть посуду. Может, даже, прикупить холодильник… За время жизни в поместье я привык к определенному комфорту и сейчас, имея на руках деньги, хотелось нормально обжиться. Мне с охотой и так не грозило счастье и покой, так зачем превращать собственное жилище в камеру?

Я шагал по скверу, кое-где освещенному фонарями, заторможено думая о том, какого размера кастрюлю брать. Алкоголь окончательно впитался в кровь, ноги стали тяжелеть, а веки — слипаться. До дома оставалось минут пять пешком, как под одним из деревьев я увидел несколько фигур.

— Ну, сыграй нам, чего ты ломаешься, красавица! — донеслось до меня.

Голос был грубым, а его хозяин, судя по интонациям — еще и пьян.

Скажу честно: был бы я по гражданке, то тихо прошел бы мимо. Не для того я усердно тренировался охоте на безликих, чтобы получить заточкой в темном переулке от местной шпаны. Да и девица, кем бы она не была, могла бы хоть закричать для приличия… Кроме того, еще в академии мы наслушались о том, что пьяные разборки с участием женщин крайне опасны. С одной стороны, ты пытаешься за нее заступиться, а уже через мгновение она бросается тебе на спину, потому что ты обидел ее ухажера, который еще минуту назад грозился ее саму и прибить.

Но сейчас я был пусть и не при исполнении, но по форме, и если эта история закончится плохо и шпана натворит бед, то виноват в этом буду только я.

— Эй, что тут такое? — спросил я как можно более грозным голосом, делая шаг в сторону с дорожки, под ветви старой ивы.

Глаза окончательно привыкли к темноте, и я увидел, как трое в армейских кителях обступили певицу, что выступала для нас в кабаке. Узнал я и вояк — те самые, что косились на меня и ефрейторов. Посмотрел на форму — курсанты академии, уже старшие курсы, но еще не офицеры…

— Кто тут? — вспылил один из вояк. — Шел бы отсюда, щенок!

— Ты как обращаешься к офицеру, курсант? — жестко спросил я, делая еще один шаг вперед, чтобы эти пьяни все же рассмотрели погоны на моем кителе.

Один из курсантов военной кафедры поменялся в лице — сразу видно, со зрением у него все было хорошо. А вот двое других продолжили грубить. Видимо, родом они были из малого дворянства.

— Ты кто такой вообще? Шел бы отсюда.

— Я старший унтер-офицер третьего участка северо-западного округа, а вы на моей территории, — спокойно ответил я, внимательно наблюдая за действиями всей троицы.

Девица же, воспользовавшись тем, что все внимание переключилось на меня, выхватила у одного из вояк свою гитару. Потертый кейс от нее лежал тут же, под деревом. Видимо, это и была причина, по которой она и не могла от них даже убежать — не могла бросить свой инструмент.

— Вы бы девушку отпустили, да шли