чтобы посмотреть ему в глаза. Мой желудок сжимается от гнева, охватившего его черты, и жар сильнее разливается по моему лицу. Его челюсти напряжены, тело напряжено, а на лбу выступают вены.

— Иди спать, малышка, — рычит он. Эмоции застревают в горле от его резкого тона.

Обида пронзает мою грудь из-за того, как быстро он отверг меня. Отдав себя ему таким образом, он обращается со мной как с очередной из своих многочисленных шлюх.

Я сползаю с его коленей и направляюсь к двери, замечая большое мокрое пятно на его спортивных штанах, и убегаю.

— Джейд.

Я замираю и смотрю через плечо на него.

— Запри свою дверь. — опасность, скрывающаяся за его намеком, очевидна. Он хочет меня, но злится на нас за то, что мы оба хотим друг друга.

Когда я поднимаюсь по лестнице, я понимаю, что хочу только одного: чтобы папочка прокрался ночью в мою комнату и овладел мной.

Чтобы я принадлежала ему.

Глава 7

Джейд

Я на цыпочках спускаюсь по лестнице, крепко сжимая сумочку, направляюсь к входной двери, надеясь уйти так, чтобы он не заметил. Не то чтобы его это волновало. Да и с чего бы?

Томми отдалился. Все, что я знаю, это то, что прошла почти неделя с нашей последней встречи, и с тех пор он заперся в своей спальне, и я его не видела.

Без сомнения, он снова напивается до беспамятства, и, как обычно, поздно вылезает из постели с похмельем, прячась в огромном особняке и избегая меня, так же как он сделал после вечеринки у бассейна, когда выгнал всех гостей и отдалился от меня.

Ревность прокрадывается в меня, когда я думаю, что он удовлетворяет свои потребности с женщинами, которым платит. Они тоже называют его папочкой? Эта мысль, как камень оседает в моем желудке, угрожая вывернуть наружу скудное содержимое.

Неужели я так мало для него значу? Неужели я для него просто игрушка?

Я уже почти две недели в его особняке и до сих пор не видела, чтобы Томми работал. В голове крутятся мысли, работает ли он вообще. Я знаю, что его семья связана с мафией. Но не знаю, что Томми делает для них, если вообще что-то делает.

Его отец, должно быть, обеспечивает его, потому что невозможно, чтобы мужчина мог позволить себе такой особняк, машины и образ жизни без финансовой поддержки. Не говоря уже о женщинах, которым он платит.

Я не могу не задаться вопросом, почему у него нет девушки или почему он снова не женился. Согласно законам мафии, он должен быть женат и иметь собственных детей. Меня расстраивают эти мысли.

Кроме того, этот мужчина потрясающе красив и очень богат. Все его братья состоят в отношениях. Я знаю, потому что встречала их на семейных мероприятиях, на которых Томми всегда отсутствовал, как бы отстраняясь от всех.

Моя рука тянется к дверной ручке, но ее резко дергают в сторону, заставляя меня ослабить хватку. Наши глаза встречаются: мои полны шока, его — ярости.

— Куда ты собралась? — его грубый, властный тон вызывает во мне волну возбуждения. Словно почувствовав это, его губы изгибаются в понимающей ухмылке. Боже, как же мне хочется стереть эту усмешку и поцеловать его.

Я качаю головой, пытаясь прийти в себя. Подняв голову и выпятив подбородок, я отвечаю.

— На улицу.

Его брови хмурятся, когда он внимательно меня осматривает. Не на что и смотреть, я в удобной одежде, а именно в леггинсах и мешковатой толстовке.

— Куда?

Раздражение обжигает кожу. Он отсутствовал всю неделю, а теперь ему вдруг стало не все равно?

Мне никогда раньше не приходилось ни перед кем отчитываться, потому что это никого не волновало. Почему я должна отчитываться теперь?

— Если тебе так нужно знать, в магазин.

Его взгляд сверлит меня, давая понять, что допрос не прекратится.

— Какой магазин?

Мои плечи расслабляются.

— В аптеку.

Он выпрямляется, глаза расширяются, тьма в них поглощает зрачки, и легкий трепет проплывает у меня в животе от его странной реакции.

— Зачем? Ты больна? — в его голосе звучит беспокойство, и у меня комок подступает к горлу.

Когда он кладет ладонь мне на лоб, я почти таю в его руках, как жалкая маленькая девочка, нуждающаяся в утешении. Слезы жгут глаза при этой мысли, и я стряхиваю его руку, отказываясь быть такой. Быть зависимой от кого-то.

— Я не больна, — резко отвечаю я, отводя взгляд.

Но я чувствую его пристальный взгляд на себе и краем глаза замечаю, как Томми внимательно меня изучает, медленно проводя пальцем по губам, словно что-то обдумывая. Он понижает тон, явно пытаясь действовать иначе.

— Скажи мне, что случилось, малышка.

С моих губ срывается стон, и мои щеки заливаются краской, когда я, смутившись своей реакцией, плотно сжимаю рот.

— Джейд? — его снова строгий голос прорывается сквозь мое замешательство.

Я тяжело вздыхаю и поворачиваюсь к нему лицом.

— У меня месячные, если хочешь знать, и мне нужны тампоны. Они закончились, — я смущенно отвожу глаза, когда меня охватывает жар, и мое разгоряченное лицо краснеет.

— У тебя месячные? — его глаза неторопливо скользят по моему телу, заставляя меня ерзать под его пристальным взглядом, а когда он облизывает свои проклятые губы, как голодное животное, мое тело реагирует, и мои трусики становятся влажными от возбуждения.

Он прочищает горло.

— Пойдем, малышка. Давай отвезем тебя в аптеку.

Он достает ключи из кармана и открывает входную дверь, а я почему-то следую за ним к его черному джипу, желая умереть от смущения и оседлать его одновременно.

Иисус.

Я просто буду винить свои гормоны в том, как сильно я хочу трахнуть своего отчима.

Томми

Она идет в сторону женских товаров, а я следую за ней, как хорошо выдрессированная собака. Никогда в жизни я не ходил по магазинам с женщиной. Даже с Жюстин. А месячных я избегаю. Ни за что не хочу быть втянутым в этот ходячий кошмар.

И все же рядом с ней я чувствую себя защитником. Может быть, это чувство вины за то, что меня не было рядом? Или то, что у нее больше никого нет.

Не подумав, я громко выругался, и головы повернулись в мою сторону. Я лгу себе и, черт возьми, знаю это. Потому что каждая часть меня хочет Джейд, и не в плане отношений отца и дочери.

Увидев ее ярко-красный румянец, я задался вопросом, как далеко он опускается, когда она кончает. Доходит ли он до ее киски?