Удар не сильный, но болезненный, потому что хорошо поставленный.

– Говори, дурак, всё равно всё расскажешь, только измучаешь себя и мы о тебя руки отобьём.

Еще удар. Глухой стон.

– Дай-ка я.

Дознаватель придвинулся, ухватил указательный палец, резко, как карандаш, переломил его надвое.

– Будешь говорить?

Ухватился за второй, зажав кисть ладонью и рванул так, что белые обломки кости, прорывая мышцы и кожу, наружу полезли.

И хоть бы кто поморщился – привычные ребята, сколько им этих пальцев переломать пришлось на фронте, потроша «языков» по ту сторону передка, когда не было возможности перетащить их через нейтралку, а сведения были нужны кровь из носу.

«Лесник» вскинулся, взвыл.

– Не ори, никто тебя здесь не услышит. Ну что, будешь говорить?

Крутанул уже сломанный палец, кроша изломанные кости.

– А ну, стой. Студента сюда, – приказал Крюк.

Явился Студент, доложил по-военному: «По вашему приказанию…» Покосился на пленного, на окровавленные руку и одежду, на неестественно выгнутый палец, на кости, торчащие из раны. Побледнел, слюну судорожно сглотнул.

– Вот тебе «язык», который разговорить надо. Как – не знаю, можешь на ремни его порезать, – усмехнулся Крюк. – И без соплей. Привыкай к ратному труду.

Студент стоял как парализованный.

– Давай-давай, – толкнул его в спину Крюк. – Спроси – кто он?

– Кто… ты? – машинально повторил Студент, пытаясь унять дрожь в руках.

– Слюнтяй! – зло процедил Крюк и ударил Студента в лицо. По-настоящему, так, что кровь из-под кулака брызнула. – Ты думаешь, он тебя пожалеет, если что? А ну, отпустите его.

От «Лесника» отшагнули, толкнули в спину.

– Забьёшь этого, – кивнул Крюк на Студента. – Если до смерти забьёшь, то больше пытать не будем. Отпустить не обещаю, но смерть твоя будет лёгкой. Слово!

Пленный замотал головой, сжал правый кулак, собрался для боя как пружина. Был у него стимул – умереть не в муках, не с переломанными, раздробленными пальцами, а от милосердного удара ножом в сердце.

– В круг!

Студент, инстинктивно отшатнулся назад, но наткнулся на жёсткие, выставленные колени и кулаки.

– Дерись!

Драться Студент уже умел – научили. Крюк научил, колотя не жалеючи, еще там, на зоне.

Пленник шагнул вперёд, вскинул покалеченную левую руку, отвлекая внимание, и ударил жёстко правой в лицо противнику. Целил в висок, но промахнулся, угодил по голове, но так, что под костяшками кулака кожа лопнула и по волосам густо поползла, закапала кровь.

Студент отшатнулся и пропустил еще несколько ударов.

Такая альтернатива – или ты, или тебя.

Понимал Студент, что не будет Крюк останавливать пленника, что позволит тому добить его. Прыгнул вперёд, занёс правую руку, но пнул ногой в колено, как учил его Крюк, неожиданно и резко. «Драка – не бокс, здесь всё приёмы хороши, – говорил Крюк. – Так дерутся урки без правил, так должен драться ты – пинай, кусай, рви зубами уши и нос врагу, не давай встать упавшему, бей, пока он лежит, бей в спину, режь по-тихому…»

«Лесник» упал. Распалённый дракой, болью, запахом крови, но больше всего страхом. Студент насел на него сверху, несколько раз ударил кулаком в лицо и, схватив за уши, заколотил затылком о бетонный пол.

– Молодец. Теперь, пока не прикончил, спроси – кто он?

– Кто ты? Кто? Отвечай, падла!

– Без истерики, – очень спокойно произнёс Крюк, придержав занесённую руку Студента. – Не теряй рассудка. Никогда.

Студент замер, глядя на разбитое, окровавленное, расплющенное лицо.

– Если он будет молчать, то выдави ему глаз.

– Что?!

– Глаз выдави. Глаз – это больно и страшно. Надави сбоку большим пальцем и выдави к переносице.

Студент кивнул, приложил палец к глазу. Пленник замычал:

– Мы… Я… Нас генерал Собуров послал.

– Зачем?!

Из-под пальца выступила кровь, глаз деформировался и полез из глазницы.

– Узнать… Кто вы… И зачем… Больше я ничего не знаю.

– Кто может знать больше?

– Командир, тот, который со шрамом.

– Ясно. Добей его. Больше он ничего не скажет. Руками добей.

Студент на мгновенье замер, оглянулся на Крюка, а потом резко и сильно ударил кулаком, костяшками пальцев в переносицу пленнику. И еще раз. И еще, глубоко впечатывая кулак во что-то мокрое и липкое…

– Это люди генерала Собурова, – доложил Пётр Семёнович.

– Собуров? Это не тот, который под Жуковым ходит?

– Я не знаю.

– Я знаю! Он в Уральском округе под началом Жукова служит, разведкой заведует. Выходит, Константиныч под меня копает? – Товарищ Берия задумался. – Неймется ему… Хотя вряд ли это он. Жуков, конечно, известный стратег, но в политике слеп и без поводыря в драку не сунется. Не его масштаб. Кто-то его подтолкнул. Сильно подтолкнул… Кто?.. Что он вообще тут делает, когда ему положено в о́круге сидеть! Интересно… А, Пётр Семёнович?

Пётр Семёнович молчал. Не его ума это дело – начальству подсказывать. Да и что ответить? Эта колода не его, в той колоде одни только короли и тузы, а ему максимум шестёрки тасовать.

Товарищ Берия поднял телефонную трубку.

– Николай Михайлович, ты?.. Информацию я получил. Не важно от кого… Запроси потери по Уральскому военному округу за последний месяц и организуй проверку отсутствия либо наличия личного состава на местах, особенно по линии разведки. Причину сам продумай, сдаётся мне, там заговор зреет. Не знаю какой – троцкистский или шпионы японские в штабах завелись. Копни поглубже и результаты мне на стол. И еще, кроме Уральского, пару округов подцепи, чтобы подозрения не вызывать. Действуй. – Положил трубку. – Теперь посмотрим, как товарищ Жуков крутится будет. Потянем ниточку – глядишь, клубок выкатится. Ты молодец, Пётр Семёнович, вовремя углядел. «Лесников» этих куда дел?

– Двух похоронил. Командира в подвале держу.

– Жив командир? Это хорошо. Заберу его у тебя завтра в ночь… Отпечатки пальцев с мертвецов снял?

– Здесь они. – Пётр Семёнович поставил на стол большой, раздувшийся саквояж.

– Что это?

– Головы и руки для опознания.

– Не хочешь заморачиваться?

– Не хочу ошибиться. Пусть этим специалисты занимаются. Если надо, могу трупы представить, место помечено.

– Ладно, ступай.

– Что мне дальше делать?

– То, что делал: сидеть, ждать таких вот «лесников», которые нос суют куда не следует. Сдаётся мне, не последние они, кто-нибудь еще в гости пожалует. Много нынче любопытных развелось…

Прав товарищ Берия. Сужаются круги, каждый в чужом кармане шарит, чтобы козырную карту сыскать. Не верят соратники друг другу, каждый каждого подозревает, желает первым за руку схватить. Зреет гнойник, все это понимают, все ждут чего-то. А на трибуне вместе стоят, толпе машут, улыбаются – соратники, друзья, ученики и продолжатели дела Ленина – Сталина.

– И саквояжик свой со стола убери, чай не бумаги там. – Берия брезгливо