— Ну, раз принёс, тогда тащи ведро. — Раз уж сложилась такая оказия, продолжил я.

Довольно быстро его и притащили.

— Вот государь, не извольте гневаться. — Проговорил Прохор, ставя его передо мной.

— Это точно оно, мерное?

Вопрос был задан неспроста. Ведро, с виду было самым обыкновенным, деревянным.

— Не совсем, но точно как оно, не сумневайтесь!

— Ну, раз так, то давай смеряем, сколько туда кружек влезет. — Продолжил с подозрением я.

Один проблем! Нечем наполнять кружку, хотя, в конце концов, почему бы и не молоком. Только оно на второй кружке тоже закончилось, кто же знал, что Великому Князю его столько понадобится. Поднялась суета и вскоре его доставили.

— Это что шутка? Ты что за ведро принёс?

— Это не я, а посыльный.

— Так почему в него вошло ровно десять кружек? Что за ерунду сюда притащили?! Тащите настоящую меру.

— Не ведаю, но сей момент, всё исправим.

Второй раз пришлось ждать значительно дольше, пока, наконец, не принесли медное, специальное. Но и в него вошло ровно десять штук моих кубических кружек.

— Это что же получается, в ведре их действительно десять?

— Истинно так! Как глазам своим не верить.

М-да, шуточки. Как так получилось-то? Нет, тут может чего немного и не совпадает, но с нынешней точностью этого не выявить, так может закрепить соотношение на бумаге, да и дело с концом. Однако сколько же это весу?

— Прохор, а давай взвесим, сколько чистой воды в кружку входит. Только воды, чистой колодезной, распорядись принести.

В этот раз, видя моё возбуждённое состояние, Прохор сам куда-то унёсся.

— Вот, всё принесли и кого надобно привёл. — Проговорил он.

— В каком смысле? — Не сразу поняв, зачем кто-то ещё нужен, задал вопрос я.

Всё было просто. Притащили и кого-то с весами. И в самом деле, а как взвешивать-то без них, чего-то не подумал. Уравновесили чаши, забавные такие, подвешенные на цепочки. Потом с помощью песка, насыпанного на другую сторону, обнулили вес кружки. Наконец залили в неё воды. Человек этот чего-то там стал возиться, а я ёрзать. Сколько можно! Но это так неспешно делалось, как впрочем, и всё вокруг. Только на войну сборы тут не затягивают.

— Три гривны чистого весу. — Прозвучали, как гром среди ясного неба, его слова.

Стоп, я, что, на программе «Розыгрыш»? Это же получается, русские меры, все, вот так, запросто, увязываются между собой. Всего-то и надо, объявить, что кружка теперь равна одной ладони по трём сторонам, а весу чистой воды в ней ровно три гривны. В ведре их будет десять, а все остальные меры объёма и веса как и прежде.

Я тупо уставился на Прохора.

— Великий Княже, всё ли ладно? — Обратился обеспокоенно он, видя моё состояние.

— Да всё в порядке. Знаешь что? Давай напишем указ «О мерах и весах». У нас же в Коломенском есть свои линейки, так пусть будут и другие меры. И пусть только кто пикнет, сразу указом по лицу. А?

— Указ, так указ.

Вот так, кстати, он и появился, на самом деле.

Всем вот этим я и хвалился. Про указ не забыл упомянуть. После этого она чего-то в лице переменилась.

— Можно его почитать, сынок? — Обратилась Глинская ко мне, и как-то уж очень грозно взглянула в сторону моих нянек.

Конечно же, она его получила. Чего там скрывать! Простое описание соотношения мер, да особое выделение их взаимосвязи.

— Мам, а пришли мне сюда хоть одного златокузнеца.

— Зачем тебе?

— Да вот захотелось мне сделать тебе подарок особливый, чтоб точно не было такого ещё.

— Конечно, сынок. — Ответила она, улыбнувшись довольно.

Мне просто пришла идея, сделать перья из злата и серебра, для знатных, да ещё и клеймить их моей печатью. Пора начинать делать элитные вещи, а знак ставить на личных подарках. Золотая монета конечно хорошо, но её легко потерять, а такие вещи будут хранить.

Разрешение на строительство паровика получил. Заодно, моя мать заказала для Кремля самоваров и мясорубку.

Прихватила она и мой указ, с образцами всех наших мер. Позже, узнал, что спички детям не игрушка, и как бы шуточно не писал указ, но здесь это обретало сразу силу закона. Так новые меры стали государевыми и распространили по стране, как казённые. Сопротивления они нигде не встретили, потому, как ничего нового не привнесли, а кто догадался о новизне, промолчал.

В Кремле народ новинки увидел.

— Пётр Иванович, ты энти лепёшки из мяса едал?

— Конечно, Юрий Михайлович. Только, суховатые они, какие-то.

— И мне так показалось. Однако допустить, чтобы такие едали только на великокняжем дворе, никак не можно. Это же, какое поругание нашей боярской чести, что мы хуже Глинской, этой? Я вот думаю заказать себе, эту, как её. Мясорубку, во! Чтоб значит, не хуже чем у других было.

— Так-то наверно и я прикуплю. Чего это, у всех будет, а у меня нет! Вот за самовары уже и задаток дал, да не за один.

— И не говори! Хорошая штука. Только узоров бы на них, каких, чтоб и глаз радовали.

— Так и такие делают. Эти так, говорят на пробу, потом пойдут для дворовых, а сейчас делают новые, да лепые.

Заказы пошли, сначала медленно, а сейчас уже это самостоятельные производства, особенно самоварное. Их теперь выпускают разной вместимости, даже украшать начали. Многим уже не только функция нужна, но и чтобы глаз радовал…

Сделать этот паровик, когда у тебя под рукой и станки и опыт промышленного развития, пара пустяков. Изготовить здесь, в Великом Княжестве Московском, в 16 веке, да и веком спустя, а то и двумя, это подвиг, во всяком случае, если ничего из истории не путаю. Нет ничего. То, что называют станками, являются ими лишь условно, потому как другого нет. Хоть я и отдавал только приказы и лез с советами под руку, всё равно устал.

Днище отлили из меди на Пушечном Дворе в Москве. Формы оно было простецкой. Ну, чисто кастрюля, только тяжёлая, просто жуть. Крышку к нему отбили молотом из меди же, сферической формы и сварили между собой. Это было наверно самой лёгкой частью.

По проекту паровик должен иметь 6 цилиндров, два блока по три. Это я не с жиру бесился, деваться некуда, при такой-то конструкции. Иначе непрерывной работы не получалось вовсе. Уязвимым местом этой машины были уплотнения между поршнем и цилиндром. Вы не ослышались, не кольца, а именно уплотнения. Очень важно было их обеспечить, работало атмосферное давление, а не пар. Приходилось даже воду наливать на них, для лучшей герметичности, заодно решался вопрос с индикацией износа. Это же потребовало предусмотреть в конструкции возможность раздельной работы блоков.