В середине дня двадцать второго июня подполковник Шмальцшлегер связался по телефону с адмиралом Канарисом.

— Докладывайте, подполковник! — приказал ему тот.

— Господин адмирал! — в голосе Шмальцшлегера звучали торжествующие нотки. — Я могу сообщить вам только приятные новости. События разворачиваются на удивление удачно. Наши войска сломили упорное сопротивление советских пограничников и быстро продвигаются вглубь Западной Белоруссии и Литвы. Танки генерала Гота подходят к Гродно, а авиация фельдмаршала Кессельринга полностью господствует в воздухе!

— Спокойнее подполковник, спокойнее! — усмехнувшись, ответил Канарис. — Меньше эмоций, больше дела. Оставьте эмоции министру пропаганды доктору Геббельсу. Как продвигается операция по захвату архивов НКВД в Гродно?

— Тоже прекрасно! — ответил Шмальцшлегер. — Вчера вечером группа лейтенанта Бауэра, переодетая в форму советских пограничников, незаметно пересекла границу, и сегодня утром передала по радио, что находится уже в Гродно. С минуты на минуту я жду от него сообщения о захвате здания городского управления НКВД, в котором, скорее всего, и находится интересующий нас архив.

— Вы уверены, что группе Бауэра удастся это сделать? — спросил Канарис. — Здание наверняка хорошо охраняется.

— Абсолютно уверен! — заверил Канариса Шмальцшлегер. — В городе сейчас паника. Его бомбит наша авиация. По сообщению Бауэра, рано утром, как только началась бомбежка города, от здания городского управления НКВД отъехали несколько грузовиков с его сотрудниками. Грузовики поехали по направлению к границе. Сейчас здание охраняют лишь несколько солдат во главе с сержантом. Бауэр сообщил, что легко справится с ними.

— Рад это слышать! — с облегчением вздохнув, сказал Канарис. — Передайте Бауэру, что в подвале здания он может встретить Горбенко. Тот наверняка уже сидит там, в одной из камер. Посмотрим, что Горбенко скажет теперь. Он оказался крепким орешком, не по зубам молодчикам Гейдриха. Но я не исключаю, что, оказавшись между молотом и наковальней, то есть между нами и своим начальством в НКВД, он пойдет на сотрудничество с «Абвером». Я прощаюсь с вами Шмальцшлегер. Держите меня в курсе событий.

— Обязательно, господин адмирал! — заверил Канариса Шмальцшлегер.

Только в полдень дверь камеры, в которой сидел Горбенко, открылась, и на её пороге он увидел начальника караула, охраняющего внутреннюю тюрьму управления, сержанта Николая Миронова. Лицо сержанта выражало растерянность. Горбенко хорошо знал Миронова. Тот командовал взводом в роте внутренних войск, приданных городскому управлению. Вместе им довелось участвовать в ряде операций по ликвидации бандитских формирований в городе и его окрестностях.

— Войну объявили, товарищ лейтенант! — взволнованным голосом сказал Миронов. — Только что по радио выступил товарищ Молотов. Сказал, что на нас вероломно, без объявления войны Германия напала…

Лицо Горбенко помрачнело и затем, прейдя в себя от этой новости, он с ненавистью сказал.

— От фашистов другого ждать и не стоило! На той стороне я уже видел их истинное лицо…

Миронов несколько секунд молчал и затем сказал.

— Я, товарищ лейтенант, понимаю, что вы под арестом. Но сейчас в управлении кроме вас из офицеров никого не осталось.

— А где же все?.. — удивленно спросил Горбенко.

— Рано утром, как только началась бомбежка города, начальник управления капитан Матвеев посадил всех сотрудников управления в грузовики, роздал им оружие, и они поехали в сторону границы. — ответил Миронов. — В управлении осталась только дежурная смена караула — четыре человека вместе со мной. Телефонная связь с утра не работает.

— А где сейчас ваша рота, сержант? — спросил Горбенко. — Свяжитесь с её командиром — старшим лейтенантом Назаровым.

— Роты тоже нет, товарищ лейтенант… — опустив глаза, ответил Миронов. — Я послал связного в её расположение. Он только что вернулся и сказал, что здание казармы, в которой размещалась рота, разрушено бомбами. Командир роты и замполит погибли. Очень много убитых и раненых. Сейчас там пожарные завалы разбирают.

— А начальник гарнизона? — дрогнувшим голосом спросил Горбенко. — Свяжитесь с ним… В крайнем случае, направьте связного в штаб третьей армии. Штаб расположен здесь в городе.

— Помощника начальника гарнизона я час назад встретил на улице. — ответил Миронов. — Он пожар на бензохранилище приехал тушить. Так он сказал, что получен приказ командующего третьей армией генерала Кузнецова, начать эвакуацию города. Немецкие танки уже подошли к его окраинам, а севернее немцы переправляются через Неман, отрезая пути отхода на восток.

Горбенко опустился на кушетку и, обхватив голову руками, задумался. Миронов продолжал.

— Я его спросил… А что мне делать? Он ответил, что у меня свое начальство. Пусть оно распоряжения и отдает. Но сегодня к вечеру город будет оставлен нашими войсками.

В камере надолго повисло молчание. Вдруг с улицы донесся треск мотоциклетного мотора и затем послышался голос часового, стоящего перед входом в управление. Сержант Миронов подбежал к окошку и, взглянув в него, радостно воскликнул.

— Ну, наконец-то и о нас вспомнили! Какой-то офицер-пограничник на мотоцикле приехал. Приказ, наверное, привез. Побегу встречать…

Горбенко тоже выглянул в окошко и вдруг от удивления вздрогнул. Лицо офицера-пограничника, стоящего рядом с часовым показалось ему знакомым. Он напряг свою память и вдруг вспомнил… Себя, сидящим на заднем сиденье легкового автомобиля… двух немцев впереди… лицо офицера, ударившего его… Лицо этого офицера, и лицо офицера-пограничника были удивительно похожи. «Неужели немецкие диверсанты?..» — подумал Горбенко, холодея от ужаса. Он понял, что прямо сейчас и здесь должен принять решение, от которого будет зависеть его дальнейшая судьба и жизнь. Взгляд Горбенко на мгновение задержался на сырых стенах камеры и зарешеченном окне, и затем он без колебаний быстро сказал:

— Подожди, сержант!

Услышав его слова, сержант Миронов остановился в дверях. Горбенко подошел к нему. Их глаза встретились, и Горбенко твёрдым голосом сказал.

— Можешь мне верить или нет… но я лицо этого человека видел на той стороне границы. Это немец… диверсант!..

Миронов оторопело, с недоверием смотрел на Горбенко.

— Видимо, их интересуют архивы управления… — продолжил говорить Горбенко. — В них есть личные дела людей, которые сотрудничают с нами. В том числе и в Польше. Если эти архивы попадут к немцам, то всем им грозит смерть.

— А может быть, вам показалось, товарищ лейтенант? — с сомнением спросил Миронов. — Капитан Матвеев, перед тем, как уехать, предупредил меня, чтобы я был с вами поосторожнее. Сегодня вас должны в Минск отправить в республиканскую прокуратуру.