– Эта самая – Весины.

– Вот там сейчас правый флаг нашего 1-го батальона.

– Ты, Пашков, Тихонов и Борисов, идите туда, явитесь командиру 1-го батальона и вступайте под его команду.

– Ты, Зотов, станешь за 2-м батальоном и тоже явись – кому следует.

– А вы где будете, ваше сиятельство? – спросил кто-то.

– Я теперь «Тришкин кафтан», – неожиданно заявил князь и, самодовольно улыбнувшись своей «остроте», добавил: – Я иду в штаб полка, пусть мне дадут чем командовать.

– Одним словом, господа, вы сами должны знать, что делать, – закончил князь.

Получив это лаконическое приказание, батальон тронулся по указанным местам.

* * *

Подпоручик Зотов, или просто Рома, как уменьшительно звали его товарищи по полку, молодой, стройный, красивый офицер. Он два года тому назад кончил Тифлисское военное училище одним из первых – старшим портупей-юнкером 2-й роты и считался лучшим гимнастом, стрелком и фехтовальщиком.

За гимнастику и стрельбу он имел первые призы и училищные жетоны – эти первые знаки отличия на заре военной карьеры. В полку на него сразу же обратили внимание, когда на состязательной стрельбе из револьвера он перебил приз у «почетного потомственного» полкового призера – Карла Карловича Гросбах.

– Это какое училище дало нам такого стрелка? – подходя к Зотову, осведомился старший штаб-офицер.

– Тифлисское, – краснея до корней волос, ответил подпоручик Зотов, а обступившая его со всех сторон молодежь пожимала ему руки и приговаривала:

– Браво, Тифлиссцы! Ай молодца, Тифлиссцы!

Зотов вышел в Z-ский полк, имевший захолустную стоянку в Закавказье, – не случайно, а принципиально. Он считал и доказывал своим приятелям и товарищам по выпуску, что каждый должен отдавать предпочтение не полкам с хорошими стоянками, или со стоянками в отдаленных местах, куда шли из-за денег, – а полкам старым, со славной боевой историей и традициями и дружным составом офицеров.

В полку Зотов был с места отличен и назначен в учебную команду к специалисту своего дела, капитану Пружакову, под руководством которого многое постиг из той области военной науки, предметом изучения которой служат быт и психология русского солдата. Он тщательно работал над людьми порученного ему взвода и теперь, в полку, значительная часть унтер-офицеров была или непосредственно его выучки, или же лично ему известна. Солдаты его обожали и, зная, что офицеры зовут его Рома, между собой говорили:

– Наш Рома молодчага… этот не подкачает… за ним хоть куда… Одним словом, геройский офицер.

* * *

– Рота, стой! – скомандовал Рома после часовой ходьбы, подойдя к знакомому перекрестку дорог, где по сторонам одной, идущей параллельно фронту, была углублена канава и вырыт окоп полной профили, еще накануне стоявшим здесь 4-м батальоном.

– А хорошо, ваше благородие, что ребята солому успели повыбивать, глядите, немец и последнюю халупу спалил.

– Где таперича чай греть будем? – сказал подошедший к Роме фельдфебель Ласточкин.

Рома, ничего не отвечая, обдумывал, что надо сделать, вообще, что раньше и что позже.

– Солома, значит, есть, – произнес он вслух после некоторого раздумья, отвечая сам себе на какой-то вопрос, и уже громко приказал:

– Взводные, ко мне! Слушать внимательно!.. Три взвода могут спать, не раздеваясь, вот здесь, – указал он на окоп. – Если соломы мало, можно будет послать несколько человек. Один взвод бодрствует в полной готовности. Халупу нашу сожгли, – сказал он, озираясь вокруг, – тогда чай можно кипятить у костров, которых должно быть не больше, как по одному на взвод. Тут такой сегодня туман, что хоть избу запали, а огня в двадцати шагах не увидишь. За кухней и патронной двуколкой послать проводников к штабу полка. Проводники пусть доложат князю, что 16-я рота пришла на свое место благополучно. Двух связников мне назначить сейчас. Я их сам отведу к батальонному 2-го батальона. Мы с тобой, Ласточкин, будем дежурить поочередно.

– Понимаю, ваше благородие, – не замедлил вставить Ласточкин.

– А вы бы, ваше благородие, сначала чайку, согреться, – предложил кто-то из взводных.

– Какой чай, Петров, – с суровой ноткой в голосе возразил Рома. – Сначала дело, а потом чай.

– Ерчев, ты здесь? – крикнул Рома в пространство.

– Так точно, здесь я, Ерчев! – послышался ответ, и из тумана обрисовалась фигура громадного Ерчева с винтовкой на ремне.

– Фельдфебель Ласточкин! – нарочито громко приказал Рома, – останьтесь за меня. Я пойду вперед к командиру батальона с докладом… Чтобы все было в порядке.

– Ну, пошли! – скомандовал Рома, и четыре фигуры, пройдя всего несколько шагов, скрылись в непроницаемом тумане.

– Какая это рота? – спросил Рома, подойдя к окопу, на дне которого копошилась какая-то фигура.

– А тебе на что? – ответил недовольный голос.

– С тобой говорит офицер, – невозмутимо, но внушительно пояснил Рома.

Последовала пауза.

– Я тебя спрашиваю, какая рота?

– Шестая, ваше благородие.

Рома и сам знал, что здесь должна находиться шестая рота, и он нарочно пришел сюда для того, чтобы повидать своего закадычного друга, товарища по выпуску и сослуживца по учебной команде – Бориса Корфа.

Хотелось немного отвести душу, поделиться своими мыслями и сомнениями, а кстати, посмотреть, как ведет дело и чувствует себя Борис в этой ужасной обстановке четырехдневного адского боя.

– А где ротный командир?

– Не могу знать, ваше благородие.

– Ах ты, балда еловая! – с досадой произнес Рома, чувствуя потребность добавить более крепкое слово… как из окопа поднялась другая фигура, радостно произнесшая:

– Ваше благородие, это вы? Это я, унтер-офицер Чижиков, ваше благородие.

– А! Чижиков! Здравствуй, молодец! Как живешь?

– Живем пока, сами не знаем, что завтра будет… Жалко, не видать ничего, ваше благородие, вы бы посмотрели, сколько германа наложили, – не без гордости произнес Чижиков. – Ну и нам тоже досталось. Антиллерией немец шибко зашибает… а у нас будто антилерии – мало. Пулемет наш, последний, разбило сегодня снарядом. Целое отделение засыпало снарядом нонче во втором взводе. Два чемойдана запустил сразу. Дорошенко, помните, ваше благородие, по учебной команде – высокий такой хохол, что на лестнице не мог подтянуться – сегодня убило, а уже имел Георгия. Да уж многих наших нет. Сейчас в роте и ста человек не наберется. Четыре дня держим позицию-то.

– Ну, а ротный как? – спросил Рома.

– Ничего! – воодушевляясь, продолжал Чижиков. – Ротный наш молодец. Без него мы бы совсем пропали. На них, да на капитане Пильченке весь наш батальон держится. Батальонный наш хороший человек, так как будто и не трус, – а ни к чему. Я, говорит, сказывали телефонисты, пришел в восьмую, знаю, что не выдаст, – и сидит себе у ротного в землянке.

– Ротный Пильченко, тот боевой. Командует, и сам везде, а батальонный – хоть бы что… под охрану сдался восьмой роте, – выпалил в минуту все новости Чижиков.

– Их благородие, поручик Корф, наверное в первом