Она подняла скрюченный указательный палец.

– Сейчас найду.

Открыла ящик и безошибочно положила руку прямо на консервный нож. Протянула его Брогану, и тот принялся готовить свой первый горячий ужин за последние несколько дней.

Элси смотрела, как он вываливает бобы в сковородку и запихивает в тостер хлеб. Тут ей пришла в голову одна нехорошая мысль.

– Ой! Надо же срочно сообщить Джанет. Господи, и чем я только думала?..

– Джанет?

– Твоей жене, глупенький. Вот она обрадуется! Пойду ей позвоню. Ну и что, что поздно… Повод-то какой!

Элси заковыляла к выходу. Брогану пришлось отложить ложку и схватить старуху за руку.

– Нет. Не надо!

Элси слепо уставилась ему в лицо.

– Почему не надо? Что-то случилось?

– Просто… Никто не должен знать, что я приходил. Никому не рассказывай. Никому!

– Даже Джанет?

– Особенно Джанет. Держи все в тайне.

– Но почему? Не понимаю…

– Я… не знаю, как объяснить. Но меня здесь быть не должно. И если узнают, что я приходил, то мне опять придется исчезнуть. Только уже навсегда. А ты ведь этого не хочешь, нет?

– Ох, милый мой, ни в коем случае… Это было бы ужасно!

– Вот именно. И мне бы не хотелось. Мы ведь только что встретились.

Элси взяла его за руку. Кулак Брогана у нее в ладонях казался огромным, особенно на фоне бледной старушечьей плоти, очень холодной, словно кровь с трудом пробивалась сквозь сморщенные старые сосуды.

– Не хочу, чтобы ты пропал… Мне без тебя так одиноко.

Нет, ты только послушай. До чего нагло тобой манипулирует. Ведет себя как маленький капризный ребенок. Покажи ей, кто ты, – пусть знает, что ты такого отношения не стерпишь.

Этот совет привел Брогана в замешательство. Он замялся, но тут, к счастью, щелкнул тостер.

– Готово, – сказал он. – Надо поесть.

– Да-да. Кушай, кушай, бедный мой мальчик!

Он намазал тост маслом, вывалил на него содержимое сковороды, уселся и начал есть. Элси плюхнулась на стул рядом, не сводя с него обожающего взгляда, но спорить Броган не стал. В какой-то момент она протянула ему стакан молока, и он с радостью его выпил. Потом вытащила из холодильника кусок чизкейка.

Броган не торопился. Спешить все равно было некуда, а этот дом казался гораздо уютнее соседней лачуги. Ужасно не хотелось вставать со стула.

– Мне пора идти… – сказал он наконец.

Старушка безмерно огорчилась:

– Не уходи! Алекс, не надо! Ты же сказал, что вернулся насовсем!

– Не волнуйся, я ненадолго. Завтра вечером опять приду.

– Обещаешь?

– Обещаю. Тебя разбудить?

– Да, конечно. Я приготовлю ужин.

– Буду рад.

– Тебе надо лучше питаться. Может, возьмешь что-нибудь с собой? Хотя у меня в доме мало еды…

Броган огляделся.

– Давай немного фруктов? Или кусочек пирога…

Элси не пришлось уговаривать. Она вскочила, с поразительной для своих лет ловкостью подбежала к столу и паучьими пальцами выбрала из корзинки несколько плодов поспелее. Отдала их Брогану, и тот спрятал их в мешковатый карман. Затем отрезала огромный ломоть чизкейка и завернула в фольгу.

– Спасибо, – сказал Броган.

– Тебе еще что-нибудь надо?

Тот задумался.

– Свечи. У тебя есть? И спички тоже.

Элси с радостью закивала:

– Уж это у мамочки для тебя всегда найдется.

Она открыла дверцу под раковиной и вытащила связку белых свечей и коробок спичек.

Броган с трудом распихал ее дары по карманам. Элси снова схватила его за руку.

– Просто чтобы ты знал… Мне уже немного осталось на этом свете, но сегодняшний день – лучший в моей жизни. Теперь я умру счастливой!

В душе Брогана что-то перевернулось. Люди редко говорили ему такие слова. Обычно наоборот – умирали в муках и страданиях, умоляя оставить их в живых.

– Я… мне пора, – выдавил Броган, потому что сказать было нечего.

Он, не оглядываясь, вышел из комнаты. Стал подниматься, перешагивая по две ступеньки зараз, чтобы старуха не сумела за ним поспеть.

Та кричала ему вслед:

– Алекс! Алекс!..

На лестничной площадке Броган запрыгнул на комод и пролез через люк.

Однако даже сквозь потолок до него донеслись рыдания женщины, оплакивающей давно умершего сына.

Четверг, 6 июня, 8:56

Он снова проспал. Впрочем, плевать. Сегодня ему не до Колетт и Мартина.

Броган зажег одну из свечей, подаренных Элси, и поставил ее в лужицу воска. Сидя на комковатом матрасе, он прижался спиной к стене и уставился на пляшущее пламя, поддаваясь гипнозу. Стены комнаты задергались в беспорядочном ритме. Пятно плесени в углу ехидно ухмыльнулось.

Пока ты ничего не сказал – это не я. И вообще мне сейчас не до улыбок.

Почему?

Потому что надо было убить старуху. Она тебя видела. Знает, где ты.

И что бы это дало? Сиделка ее обнаружила бы. И сейчас по всем домам рыскали бы полицейские.

Не обязательно было обставлять это как убийство. Можно было тихонько придушить ее и уложить в постель. Тогда мы успели бы выбраться.

Я не хочу отсюда уходить.

У тебя все равно нет выбора. Элси знает, что ты здесь.

Она никому не скажет.

О, ты так уверен? И как ты это обеспечишь? Очаруешь ее своей харизмой?

Она не в себе. Витает в облаках. Путает реальность и фантазии. Кроме того, сперва я хотел кое-что сделать.

Например?

Например, пообщаться с Фейрбрайтами.

Они что, до сих пор тебе интересны?

А почему нет?

Потому что ты все утро стараешься про них не думать.

Не хочу лишний раз огорчаться. Вчерашний вечер не задался.

Поэтому мы и не пошли смотреть, как они собираются на работу?

Да.

Что ж, ладно, пока останемся. Может, удастся с ними поиграть… Узнай их получше. Найди их слабости, страхи. Обернем все это против них же самих. Как с Картерами.

Броган кивнул. Картеры на его памяти были лучшими. Ему удалось залезть к ним в голову. Найти их комнату страха и запереть их там. Радости это доставило куда больше, чем само убийство. Потому что было гораздо глубже. Эффектнее.