У Кирилла был уникальный дефект в чувстве самосохранения. Иногда таких людей называют «безбашенными», иногда – «сумасшедшими», иногда – просто «психами». Он был патологически бесстрашен: с удовольствием наблюдал за мучениями или унижением живых существ, без какого-либо внутреннего содрогания шел на любую мерзость. Маленькая, но показательная деталь: фильмы ужасов Кирилл смотрел не как все нормальные люди, а в необычайно приподнятом настроении, то и дело разражаясь неистовым смехом.

Сначала Илью подобное поведение Кирилла завораживало и даже восхищало. В этом странном, необъяснимом для него образе мысли и действия он видел некую сакральную исключительность Кирилла, его избранность. На протяжении всех пяти лет студенчества Илья, можно сказать, даже поклонялся своему другу.

Да, Илья хотел быть похожим на Кирилла. Конечно, он отчаянно это скрывал. Однажды, правда, признался ему в этом, чем вызвал в свой адрес поток унизительных оскорблений с его стороны. Впредь Илья зарекся рассказывать Кириллу о чем-либо, что тот впоследствии мог бы использовать против него.

Кирилл, как робот, лишенный всякой человечности, не понимал, что такое искренность и откровенность. Для него эти понятия были синонимом «слабости». Илья думал иначе. Чтобы быть открытым и искренним, Илье требовались огромные усилия. Так что подобные проявления человеческой натуры он считал проявлениями силы, а не слабости.

Впрочем, все это Илья понял слишком поздно. К этому моменту он уже представлял собой ту странную копию Кирилла, которая внешне была абсолютно похожа на оригинал, но внутри оказалась полной его противоположностью. Желание быть похожим на Кирилла сделало Илью тем, кем он стал. Его успех – это успех этой учебы у Кирилла.

Но чего же достиг Илья, пройдя этот курс? Он научился быть несчастным – успешным, но несчастным. А Кирилл… Кирилл втайне ненавидел Илью, ненавидел за то, что он был успешнее в делах и превзошел своего учителя. А в третьих… за то, что он был лучше и Кирилл был для Ильи настоящим воплощением злого рока.

– Илюшенька, привет! – Кирилл, как всегда ухоженный, в роскошном костюме, появился в дверях гостиной.

Они не виделись уже четыре года, может быть, даже больше. На слегка постаревшем лице Кирилла красовалась прежняя белозубая улыбка. Над висками появились небольшие залысины, в остальном же он совершенно не изменился. Если бы Илья встречал его с закрытыми глазами, то смог бы без малейшей ошибки указать и еще на одну непременную деталь любой встречи с Кириллом – наигранно, театрально раскинутые в стороны руки, специально приготовленные для «дружеских» объятий.

– Сегодня день воскресших из ада? – Илья не сдвинулся с места, продолжая сидеть на полу у камина.

– Ну, Илюшенька… – ни то укоризненно, ни то заискивающе пропел Кирилл.

Ах нет, понял, Дьявол по мою душу! Часто я сегодня чертей поминал… – Илья шутил, но лишь по форме, по сути же он говорил вполне серьезно.

* * *

Все существо Ильи содрогалось – тряслось от мелкой, но иступленной дрожи. Тогда, четыре года назад, они расстались без ссоры и без скандала. Между ними вообще никогда не было активных ссор. Даже в самые плохие времена их ссора выражалась одним лишь расставанием – они переставали созваниваться и встречаться. Подробности самых разнообразных гнусностей и гадостей, которые в такие моменты Кирилл делал у Ильи за спиной, Илья узнавал от общих знакомых.

Последний раз их «размолвка» произошла из-за женщины. Женщина, которая любила Илью и в которую решил страстно и пламенно влюбиться Кирилл. Именно «решил», ведь на самом деле никакой любви к Кате у Кирилла не было. Чувства, рожденные его уязвленным самолюбием, были лишь театральным представлением. Любовная драма, разыгранная Кириллом, окончилась печально.

Да, это был спектакль – от начала и до конца. Но, несмотря на это, страсти пылали в нем нешуточные. Такого количества и такого качества грязи, которое вылилось в те дни на Илью, не выливали на него даже самые отча янные его бизнес-конкуренты. И ведь вся загадка в том, что сам Илья так и не ответил Кате взаимностью. Причем, не ответил по глупости. И не просто по глупости, а по глупости, которую ему привил, которую воспитал в нем Кирилл.

Глядя на то, как Илья выстраивает свои отношения с женщинами, Кирилл говорил ему: «Читай „Заратустру“, дурак! Там тебе все про все написано. Идешь к женщине – возьми с собой плеть! А если она сама под тебя ложится, значит, ее надо бросить. Это непременное условие! Иначе ты унизишься и тогда перестанешь быть мужчиной. Перестанешь быть мужчиной – все потеряешь!»

Тогда эта цитата из «Заратустры» изменила всю жизнь Ильи. Если люди таковы, как о них говорил герой Ницше, если общество таково, каким оно представало в этой книге, если, наконец, женщины таковы, как писал этот немец, то все тогда очень просто. Будь таким, как Кирилл, и у тебя все получится! Забудь о чувствах, иди к своей цели, «ищи своего дела» – и ты будешь на Олимпе!

С «плетью» все стало работать, все встало на свои места. Надо отдать Кириллу должное – его напутствия приносили желаемые плоды. Испытывая необъяснимое доверие к Кириллу, следуя всем его предписаниям, Илья, действительно, стал более удачливым мужчиной.

Он победил свое романтическое отношение к женщинам, и отношения с ними больше никогда не были для него проблемой. Он перестал тяготиться любовью, забыл о том, что такое неразделенное чувство и связанное с ним страдание.

Но в этот раз, в отношениях с Катей, все было по-другому. Катя любила Илью, любила по-настоящему, и поэтому «общие правила», о которых говорил Кирилл, с ней просто не срабатывали. Холодность Ильи не заводила и не разочаровывала эту девушку. Ей важно было любить, и она любила. В этой ее любви была такая душевная сила, такая внутренняя мощь, что всякие его уловки и игры обращались в ничто, словно бы проваливались сквозь какое-то сито.

Катя все терпела, все сносила – спокойно и ровно, без скандалов и истерик. Впрочем, даже и не скажешь, что она терпела и сносила, она просто не замечала этого. Она умела видеть глубже, а поэтому понимала, что все это наносное, ненастоящее. Она видела, понимала и считала самым главным то, что у Ильи было внутри, то, что он никому не показывал. Именно это главное в нем она и любила каждой толикой своей огромной, светлой, как солнце, души. Илья, загруженный до отказа инструкциями Кирилла, тогда этого так и не понял.

А Кирилл, напротив, все это заметил и оценил. Каково же было его негодование, когда он осознал: Катя – эта глубокая, чистая, сильная, настоящая женщина – любит не его, такого замечательного и превосходного, а Илью – этого неудачника, которого Кирилл всегда считал лишь слабой пародией на самого себя. Да, Илья оказался более удачлив в бизнесе, да, он был семи пядей во лбу. Кирилл отдавал себе в этом отчет. Но как человек, как мужчина – он, по его мнению, и в подметки ему не годился. А тут такая незадача!

Кирилл осаждал Катю, как ахейцы Трою. Но Троя не сдавалась, и ее драгоценность, ее красавица Елена – душа Кати – оставалась недоступной. Тогда-то Кирилл и использовал ход конем, ход «троянским конем». Его «лошадь» звали ложь.