Естественно, об этих ночных визитах в конце концов стало известно мадам де Навай, и она приказала поставить решетки перед всеми отверстиями, через которые мог бы протиснуться мужчина. Людовик XIV не отступил перед возникшим препятствием. Призвав каменщиков, он велел пробить потайную дверь в спальне одной из радушных мадемуазель.

Несколько ночей подряд король благополучно пользовался секретным ходом, который днем маскировался спинкой кровати. Но бдительная мадам де Навай обнаружила дверь и, не говоря худого слова, распорядилась замуровать ее. Вечером Людовик XIV, намереваясь пройти к своим нежным подругам, с великим удивлением увидел гладкую стену там, где накануне был потайной ход.

Он вернулся к себе в ярости; на следующий же день мадам де Навай, равно как и ее супругу, было сообщено, что король не нуждается более в их услугах и повелевает им немедленно отправиться в Гнень.

Уже в возрасте пятнадцати лет Людовик XIV не терпел вмешательства в свои любовные дела…

Через некоторое время после всех этих событий юный монарх сделал своей любовницей дочь садовника. Вероятно, в знак признательности девица родила ему ребенка.

Анна Австрийская встретила эту новость с большим неудовольствием, придворные же посмеивались. Однако многие были шокированы неразборчивостью Людовика XIV. Во время балета с участием Его величества, исполнявшего «роль развратника», Бенсерад вложил в уста одного из танцоров невероятные по дерзости стихи, в которых королю выражалось суровое порицание за то, «что бегает за всеми юбками без разбора».

Увы! публичное осуждение никак не повлияло на монарха, чьи шалости будут продолжаться в течение полувека…

Если бы не она, он так и остался бы довольно неотесанным.

Пьер Ленбар

Если по ночам Людовик XIV развлекался с фрейлинами королевы-матери, то днем его чаще всего видели в обществе племянниц Мазарини.

Кардинал, принимавший близко к сердцу дела семьи, выписал из Италии дочерей двух своих сестер — мадам Мартиноцци и мадам Манчини. Первая партия маленьких итальянок появилась в Париже в 1647 году: она включала в себя Анну-Марию Мартиноцци, Лауру Мартиноцци, Олимпию Манчини и Лауру Манчини. Вторая партия, прибывшая позже, состояла из трех новых Манчини-Гортензии, Марии-Анны и Марии, судьба которой впоследствии вдохновит Расина.

Все эти девушки считались почти уродливыми. Мемуаристы единодушны в их описании: они были чернявыми и смуглыми, с курчавыми волосами и желтоватой кожей, с чересчур большими глазами, слишком худые и угловатые. Вместе они напоминали стайку испуганных козочек…

Пучеглазые, как совы,

Кожа зеленей капусты,

Брови выписаны углем,

Лица вымазаны сажей.

Такие куплеты сочиняли о них при дворе. Это нисколько не помешало им стать подружками Людовика XIV. Они целыми днями играли в саду Пале-Рояля (однажды короля чуть не утопили в одном из фонтанов); позднее стали затевать балы и другие развлечения, позволявшие придворной молодежи «чуть надкусить яблочко греха, не выходя за рамки невинных забав».

Именно тогда король внезапно влюбился в свою ровесницу Олимпию — вторую из сестер Манчини.

Двор узнал об этой идиллии на Рождество 1654 года. Демонстрируя свои чувства без всякого стеснения, Людовик XIV сделал Олимпию королевой всех праздничных торжеств последней недели года. Мадам де Мотвиль сообщает нам, «что он не расставался с ней ни на секунду, постоянно приглашал танцевать и отличал так, что казалось, будто балы, пиры и гулянья устраивались только ради нее»[25].

Естественно, придворные посмеивались при виде этих преувеличенных знаков внимания, а по Парижу вскоре распространился слух, что Олимпия станет королевой Франции.

Регентша не на шутку рассердилась. Она готова была закрыть глаза на чрезмерную привязанность сына к племяннице Мазарини, но ее оскорбляла сама мысль, что эта дружба, по характерному выражению мадам де Мотвиль, «может быть узаконена».

И юной Олимпии, которая обрела слишком большую власть над королем в надежде завоевать трон, было приказано удалиться из Парижа.

Мазарини быстро нашел ей мужа, и вскоре она стала графиней де Суассон…

Столь скоропостижное завершение идиллии, забавлявшей придворных, ошеломило всех. Впрочем, вопреки ожиданиям Людовика XIV не слишком опечалил внезапный отъезд Олимпии. Через несколько дней он возобновил свои ночные похождения, овладевая фрейлинами с прежними методичностью и усердием.

Однако у этих девиц были свои маленькие тайны, и пытливого исследователя подстерегали неприятные неожиданности. Поэтому придворному врачу Валло в скором времени пришлось внести в «Дневник самочувствия Людовика XIV» следующие строки:

«В начале мая месяца 1655 года, незадолго до отъезда в действующую армию, мне сообщили, что рубашки короля испачканы. Следовало выяснить, не болезнь ли тому причиной. Лица, известившие меня об этом, не могли ничего сказать о характере и природе хвори, поразившей короля, но полагали, что речь идет об отравлении или же о болезни венерической. Внимательнейшим образом изучив все признаки, я пришел к другому выводу».

Славный Валло ошибался. Король действительно подхватил одну из тех скверных болезней, что являют собой оборотную сторону любовных утех. Налицо были все симптомы. Но врач, не желая их видеть, возлагал всю вину на увлечение короля верховой ездой:

— Вы слишком часто ездите на лошади, — говорил он. — и не щадите должным образом те органы, кои несут ответственность за деторождение. Вам нужно беречь себя. Откажитесь на время от вольтижировки…

Король улыбнулся при мысли о весьма специфической верховой езде, ставшей причиной его болезни, но ничего не ответил. Валло прописал ему безобидные лекарства. Время шло, и примерно через месяц состояние больного ухудшилось. Смирившись, Валло признал очевидность факта.

Чрезвычайно встревожившись, он приказал ставить королю клизму, что, надо признать, было довольно странным способом одолеть венерическую болезнь…

Правда, впоследствии лечение стало более целенаправленным. Мы читаем в «Дневнике» Валло: «Его величеству был подан обычный отвар из оленьих рогов и слоновой кости, в котором я растворил два зернышка марсовой соли». Затем нижнюю часть живота больного промыли раствором муравьиной кислоты. Увы! Ничего не помогло; во все время фландрской кампании король сильно страдал от венерической болезни и не мог уделять должного внимания военным действиям, хотя Валло и давал ему ежедневно настой из синеголовника.

После семимесячного лечения — порой совершенно невообразимого — Людовик XIV наконец почувствовал себя здоровым. «Поврежденные места» пришли в порядок, и он с новыми силами устремился к прежним развлечениям с фрейлинами королевы…