почти нет, это радует. Аудиогида не берем – говорит, не любит, когда диктуют куда смотреть. А я бы послушала, ну да ладно. Смотрю на знакомые коллекции ЕГО глазами.⠀

Взявшись за руки, поднимаемся по иорданской лестнице. Зал античного искусства сменяется залами второго этажа, Георгиевским и Павильонным. Задерживаемся у оживающих часов «Павлин». Пытаюсь рассказать о старинном механизме, но слов не хватает.

Фламандские, голландские и вот – итальянские художники. Радуюсь заметному удивлению Марко.⠀

– Mi piace moltissimo visitare l’Ermitage, un vero labirinto di stanze ma ricchissimo di grandi opere.35 (Напишет он мне потом).

Идем через жилые покои императорской семьи. Малахитовый зал, Золотая гостиная: люстры, гобелены. Бездумно улыбаясь, отражаемся в зеркалах, позируем сами себе. Марко кладет мне руку на плечо: как приятны его прикосновения! И его любования мною через глазок фотоаппарата.⠀

К концу дня поднимаемся на третий этаж и чувствуем, что устали. Любимые импрессионисты, простите. Смотрим вас из последних сил. К тому же проголодались.⠀

Ужинаем в ресторане «Демидов» под романсы цыган. Трудно оторвать глаза от богатых росписей на потолке с покатыми углами, точь-в-точь как в царских палатах. Низкие лампы и свечи на столах с павлопосадскими платками-скатертями дают нам чувство тепла и уюта.

Марко в восторге от жгучих плясок молодых цыганок в летящих многослойных юбках. Их яркие шали в гибких красивых руках летают и мечутся как языки пламени, то высоко над головами, то прямо перед его лицом. Кажется, девушки вот-вот прыгнут итальянцу на колени. Он хохочет.

Смакует блины с икрой, сочный фаршированный судак на овальном блюде, винегрет с клюквой, грибочки в корзиночке из теста. Почти священнодействует. Для любого итальянца еда – праздник, спектакль в несколько актов по количеству блюд. Похоже, наша русская кухня ему по душе.

А вот на поданный счет в глазах вижу недоумение. Надевает очки, вертит чек, вглядывается. Тоже смотрю итоговые цифры с несколькими нулями и начинаю беспокоиться, думая о дорогом фаршированном судаке. Неужели дело в нем?

Марко подзывает администратора, она знает итальянский. Молча слушаю и понимаю, дело не в судаке. Девушка, волнуясь, объясняет: официантка за работу получает только чаевые. Отдельным кружком обведенные 10% – это ее деньги.

Не моргнув глазом, Марко платит кругленькую сумму по счету и щедро добавляет сверху за обслуживание. Оно было приятным, администраторша похожа на Софи Лорен, а мой спутник показал себя прямо-таки купцом, только итальянским.⠀

На следующий день идем купить что-нибудь мне на голову – вчера похолодало и я мерзну. К отелю примыкает большой торговый центр.

Приятно удивляет, что Марко отлично разбирается в одежде. После берета и шарфа, берет мне два тонких ажурных бюстгальтера, розовый и красный, с трусиками в придачу. Сам выбирает, представляете? Мое задубевшее от одиночества сердце тает на глазах.⠀

Надеваю берет, оборачиваю шею шарфом, теперь мне тепло. Идем пешком. Над водной гладью канала видим храм Спаса на Крови, переливающийся на солнце. Заходим и замираем от сияния мозаик на стенах, колоннах и потолке.

Мы словно внутри сказочной шкатулки, устланной сверкающими самоцветами. Дух захватывает от волшебных лучей благодатного света; парящие купола и своды устремляют глаза вверх, к небесам.⠀

Рядом с храмом, на фоне белых сугробов чернеют ажурные кованые решетки Михайловского сада. Падает снег. Марко накидывает на голову капюшон и фотографирует меня, накрывая рукой объектив от мокрых снежинок. Я нравлюсь ему в красном пальто, с белой сумочкой, в белом берете с белым шарфом, на фоне заснеженной кружевной ограды сада.⠀

Обедаем рядом в «Русском клубе». Вечером идем в Мариинский театр на балет «Лебединое озеро». ⠀

В Мариинке я засыпаю. Сказывается разница в часовых поясах. Театр прекрасен! Наши места высоко, в удобных мягких креслах, здесь тепло – мои веки слипаются. Силюсь взбодриться и снова проваливаюсь в сон. Пока Марко наслаждается зрелищем балета, сладко сплю почти четыре часа.

Возвратившись в гостиницу, лежа на кровати, обсуждаем планы на завтра. Выписываю необходимые слова в блокнотик. Должна знать их наизусть, а не искать в словаре посреди улицы. Радуюсь – есть сразу понятные:

Tram (трам) – трамвай;

Teatro (теàтро) – театр;

Museo (музèо) – музей;

Metro (мèтро) – метро;

Dai (дай) – дай.

Марко пишет сообщения дочерям, делится увиденным в России. Они отвечают, передают приветы «дорогой Алине». Неожиданно слышу звук сообщения и на моем сотовом. От кого бы это? В моем городе все еще спят.

Бросаю взгляд на моего ромео: лежит, потягивается, прячет свои чувства, но едва сдерживаемая улыбка выдает – смс пришло от него:

«Ti penso, amore mio, e il mio cuore batte forte. Ora sei vicina. Basta allungare la mano. Voglio abbracciarti forte. Il mio cuore è pronto a saltare fuori dal mio petto con la felicità. Solo tuo Marco innamorato»36.

Вместо ответа поворачиваюсь улыбаясь, и он легко преодолевает расстояние вытянутой руки.

На следующий день не спеша идем в сторону Русского музея. Очереди нет и здесь. Взяли билетики снова без аудиогида. Полагаемся на свое восприятие.

У картины «Последний день Помпеи» задерживаемся надолго. Марко бывал в тех самих Помпеях, в музее под открытым небом, рассказывающем о городе, накрытом огненной лавой вулкана. Ужасное событие на полотне огромного размера потрясает вновь: обезумевшие жители города, терпящего бедствие, их позы, их лица. Своими глазами мой итальянец заново видит и чувствует масштаб трагедии. Сопереживаю ему.

Показываю, в сюжете нарисован и автор – Карл Брюллов. Горжусь: живописец наш, русский. Другими художниками тоже горжусь, и роскошными интерьерами, и залом прикладного искусства, «моим» по профессии.

Находившись, присаживаемся отдохнуть на массивную лавку рядом с гардеробом. Прислоняемся к мраморной стене напротив огромного зеркала. Показываю на него:

– Facciamo una foto del nostro riflesso?

– Ma, c’è poca luce, – сомневается Марко.

– Dai, facciamolo.37⠀

Делаем очередное совместное фото. Чувствуем единение. Смотрим в одну сторону, в один объектив. Улыбаемся одинаково счастливо.

Так приятно прислониться к крепкому плечу и чувствовать: ему тоже не хочется покидать эту лавку. Мимо ходят люди. Они видят – мы вместе, мы пара. Может сердце право, подсказывая… Хочется надеяться. А сейчас нам просто хорошо вместе.

На завтраке в отеле я ем много. Марко скромненько: молоко, йогурт, бриошь. Из-за смены часовых поясов мои завтраки на самом деле ужины. Не знаю, что он думает, но по утрам ем очень сытно.

Обсуждаем очередной план дня. Ну как обсуждаем – пытаем переводчик ноутбука, пока не убеждаемся, что друг друга поняли. Сейчас пойдем в Гостиный двор, потом посмотрим. Ноутбук остается в отеле. Кладу в сумочку словарик и блокнотик с новыми словами.

Вообще нам повезло, что я мало говорю, иначе наломала бы дров. Прежняя ошибка: общаясь с противоположным полом, много умничала. И острила, как бритвой. Мне казалось, это оригинально. А смысл? Сейчас понимаю, почему долго оставалась одна, такая «умная и дерзкая». Мужчины тоже бывают ранимыми. ⠀

С Марко другое дело: в его глазах я хорошенькая и молчаливая. Никакого сарказма. Только взгляды и улыбки.⠀Ему нравятся мои попытки говорить на итальянском. А слова «si certo» звучат как музыка. Да любому мужчине, должно быть, приятно слышать в ответ: «Да, конечно».

Спрашиваю письменно, чем привлекла его, что понравилось во внешности. Ответ удивляет:

– Mi piacciono le tue gambe dritte, il naso piccolo e il viso, come una matrioska.38

Вот уж не думала, что я матрешка! Итак, мой краткий портрет – матрешка с прямыми ногами. Смеюсь!⠀

В Питере большими хлопьями падает мокрый снег, добавляя сказочности в наши совместные дни. Мы их так ждали! Лучшего места, чем Петербург, и не придумаешь. Марко удивляет все. Город похож на Венецию, но другой – масштабнее, грандиознее. Дворцы, музеи, театры, улицы, полные народа и красивых женщин. Широкий проспект. Каналы, покрытые рыхлым льдом. Мы ходим пешком от отеля