Адам пощекотал черепаху по шейке, чтобы та успокоилась, положил ее обратно в коробку и попытался открыть сумку Эвелин. Через несколько сантиметров молнию заело, он испугался, что сломает ее — своих клиенток он всегда отговаривал делать застежки на молнии, — и обрадовался, когда ему вновь удалось закрыть ее, не сломав.

С футляром от фотоаппарата в руке, спортивной сумкой через плечо, с ее шляпой на голове он закрыл машину и пошел.

Вечер выдался теплый. Он решил было купить мороженое, но не захотел стоять в очереди.

Эвелин и Симона сидели на верхних ступеньках постамента памятника, под головой коня, и, положив перед собой чемодан, палатку и рюкзак, смотрели на площадь.

Эвелин так посмотрела на Адама, будто пыталась вспомнить, кто это. Симона вскочила:

— Ты еще здесь откуда?

— Из Германской Демократической Республики. А Михаэля они зацапали.

— Свиньи, свиньи, свиньи! — воскликнула Симона.

— Откуда у тебя сумка? — спросила Эвелин.

— Так получилось. Я подумал…

— Что получилось?

— Он немного струхнул из-за сумки, и тогда я ее взял, они ведь чувствуют, когда человек боится.

— Ничего не понимаю.

— Перед самой границей мы остановились, в туалет захотелось, тут я и взял сумку. Нас такие два ангелочка проверяли, это надо было видеть. И еще с обиженными физиономиями, что им приходится в таких тряпках ходить.

— Ты можешь по-человечески рассказать!

— Я сначала его подождал, а потом подумал, что лучше сам побыстрее приеду, чтобы вы были в курсе.

— Его арестовали?

— Не думаю, просто решили потрясти.

Эвелин взяла свою сумку. Адам хотел надеть шляпу ей на голову. Она отклонилась.

— Да не сделаю я тебе ничего, — сказал он и положил шляпу ей на колено.

— Адам, это они тебя на нас натравили? — Симона встала между ним и Эвелин. — У тебя задание такое?

Адам надеялся, что Эвелин что-нибудь скажет. Она держала сумку и шляпу на коленях и никак не реагировала.

— Конечно, меня к вам приставили, в особенности к тебе!

— Зря смеешься, этим не шутят.

— Радовалась бы лучше, что я шучу, а то ведь мог бы и врезать.

— Ты не имеешь права нас преследовать, Адам. Скажи, Эви? Нет у него такого права. И вообще, ты этим только хуже делаешь!

Эвелин смотрела прямо перед собой.

— Могла бы хоть со мной поговорить, — сказала Симона и села рядом с ней.

На руку мужчине, кормившему птиц хлебными крошками, сели голуби. Симона с отвращением поморщилась.

— Сколько сюда ехать из Бад-Шандау?

— Мы ехали через Циннвальд.

— Почему через Циннвальд? Это была твоя идея?

— Что значит моя идея? Я сказал, что поеду через Циннвальд. А ему бы только ехать за кем-нибудь, он и рад.

Симона покачала головой. Адам сел у ног Эвелин. Через какое-то время он встал и пошел обратно к киоску с мороженым. Вернулся с тремя бутылками пепси и тремя порциями ванильно-шоколадного мороженого.

— Оставь меня в покое, ладно? — сказала Эвелин, не поднимая глаз.

Симона взяла у него мороженое. Съев две порции, Адам карманным ножичком открыл бутылки пепси.

— Да не кукситесь вы так! — воскликнул он, подняв бутылку. — Ничего же не случилось. Если хотите, можете поспать в Генрихе, Эльфи будет рада.

— Эльфрида, — поправила Эвелин.

— Эльфи больше подходит, это от слова «эльф». Не надо так волноваться. Что они ему могут сделать? Ничего! Позлят немного, и все.

Адам встал перед памятником и открыл кожаный футляр фотоаппарата. Но не успел он открыть объектив, как женщины вскочили с места.

— Прекрати!

— Адам, ты с ума сошел?

— Ты что, фотографировать нас собрался?!

Адам опустил фотоаппарат:

— А почему бы и нет?

— Потому что я этого не хочу! Мы этого не хотим, — сказала Эвелин.

— Убирайся отсюда с этой штукой!

Адам застегнул кожаный футляр на кнопки и вернулся на место.

Ему вдруг вспомнились те две женщины с золотыми зубами и то, как они касались вишнями его губ. За темными полосками облаков разгорался багровый закат, суля на завтра отсутствие луж на шоссе.

Адам озяб. Ему уже пришлось предъявлять паспорт полиции, а несколько молодых людей, обосновавшихся рядом с ним, уже несколько раз предлагали ему попеть вместе с ними, один из них даже протягивал ему гитару.

Когда ушли и они, Адам встал, держа в каждой руке по бутылке пива, и хотел сходить за свитером к машине. Тут в свете автомобильных фар он увидел Михаэля, тот нес чемодан.

Адам пошел ему навстречу:

— Ну наконец-то.

— Где они? — Голос Михаэля звучал сухо, чуть ли не дрожал.

— Спят в машине. — Адам открыл вторую бутылку пива и протянул ему ее. — Несладко пришлось?

— Они меня до рубашки раздели.

— Те два ангелочка?

— Они даже в задницу мне смотрели.

— Такая уж у контрабандистов судьба, твое здоровье!

— Почему ты не подождал?

— Я подумал, лучше уж пусть хоть один доедет, чем вообще никто. Давай, за тебя.

Они чокнулись. Адам указал подбородком вниз, на площадь:

— Тут недалеко.

— Мы же договаривались, что ты подождешь!

— Тогда бы они до сих пор сейчас здесь сидели и думали, что ты попал в аварию или что тебя из-за сумки арестовали.

— Я почти до Пльзеня доехал.

— Как это тебя угораздило?

Михаэль поставил чемодан на землю и отхлебнул немного пива.

— Может, я понесу? — предложил Адам.

Симона, свернувшись калачиком, сидела впереди, рядом с водительским креслом. Эвелин лежала на заднем сиденье, положив одну руку на глаза, подтянув ноги, на животе у нее стояла открытая коробка с черепахой.

Михаэль постучал по капоту. Выпрыгивая, Симона стукнула дверью по соседней машине. Эвелин натянула юбку на колени, коробка с черепахой съехала к спинке сиденья. Михаэль вытянул в сторону руку с бутылкой, словно ожидая, что Адам возьмет ее у него, чуть присел и прижал к себе Симону.

— Все о’кей? — спросила она через какое-то время.

— Все о’кей, — сказал Михаэль.

Чтобы обнять Эвелин, Михаэлю нагибаться не пришлось, он поцеловал ее почти что в губы.