— И не надейтесь, — решительно отказала Крессида.

— И это после того, как я дважды за сутки спас вам жизнь? — бархатным голосом прожурчал Джереми, интимно склонившись к уху девушки.

— Пожалуйста, уходите, — взмолилась Крессида. — Я на работе, и мистер Маллинз…

— Алберт мой друг. — Джереми приветливо помахал мистеру Маллинзу, который появился в противоположном конце магазина, мило улыбнулся и вновь скрылся.

Крессида разозлилась. Неужели мистер Маллинз решил, что она хочет остаться наедине с Джереми?

— Алберт дает мне на время кое-какие вещички, с которых я пишу натюрморты, — объяснил молодой человек.

— Вы рассчитываете, что он одолжит вам на время и меня? — язвительно заметила Крессида. — А в какой галерее выставят мой портрет?

— Ни в какой, — пожал плечами Джереми. — Я хочу написать ваш портрет для собственного удовольствия. — Затем, как бы устыдившись своей откровенности, шутя добавил: — Я не собираюсь рассказывать об этом Тому. Кстати, вы никому не говорили о дурацкой шутке, которую сыграли с вами ночью?

— Рассказала… миссис Стенхоп. Но я не могу с ней согласиться.

— Согласиться с чем?

— Она утверждает, что Арабиа способна на такой поступок!

— Ну если не она, тогда это, вероятно, по наущению Люси сделало привидение, — шутливо предположил Джереми.

— Не валяйте дурака! — У Крессиды засосало под ложечкой от страха.

— Не стоит посещать комнату Люси, — серьезно сказал молодой человек. — Ее дух может ревновать.

— Джереми, но это абсурд. Она умерла!

— Да, конечно. Так говорит Арабиа. Значит, договорились, вы будете позировать мне вечером. Ради любви. — Он ухмыльнулся, выразительно взглянул на Крессиду и ушел.

Девушку обескуражил более чем прозрачный намек Джереми. Неужели он в самом деле думает, что Люси не умерла? Тогда почему ее комната пуста, а Арабиа почти двадцать лет травит себе душу болезненными воспоминаниями о дочери? О нет, мистеру Уинтеру мало славы художника, он возмечтал о лаврах Мэри Шелли. Наговорил какой-то мистической чепухи в расчете заинтриговать меня и заставить позировать. Интриган! И о какой любви он говорил? Самоуверенный нахал!

— Красивый молодой человек, не правда ли? — раздался одобрительный возглас мистера Маллинза.

— Я меньше всего об этом думаю. Я попросила его больше не приходить сюда и не отнимать у меня время.

— Ну, я не считаю, что он отнял у вас время. — Мистер Маллинз погрозил пальцем. — Я вовсе не эксплуататор.

Почему мистер Маллинз так говорит? Он не похож ни на романтика, ни на сваху.

— По счастью, у меня есть жених, — решительно заявила Крессида. — Когда я вернусь домой, выйду замуж.

— Желаю счастья. — Мистер Маллинз потерял интерес к матримониальной теме и переключился на любимое: — Ах, это зеркало — редкий экземпляр. Мы выставим его на витрину. И часы Марии Антуанетты. Знаете, я угрохал на них целое состояние. Арабиа назвала несусветную сумму…

— Мистер Маллинз, вы знаете Арабию. — Слова Джереми будили мрачные предчувствия. — Может, я не должна оставаться у нее? И будет лучше вернуться домой, к Тому?

Мистер Маллинз дотронулся до руки девушки своей мягкой, похожей на бледно-розовый бархат, ладонью.

— Не торопитесь уезжать, дорогая, но держите свои эмоции, так сказать, под контролем. Будьте доброй, но не бесхребетной. Арабиа слишком много страдала. Если она думает, что может вернуть то, что потеряла, а вы считаете, что можете помочь ей в этом, то почему тревожитесь? В любом случае вы в безопасности. Рядом с вами молодой человек, который позаботится о вас.

Когда вечером Крессида вернулась с работы, дом был наполнен странными звуками. Винсент Моретти самозабвенно выводил на скрипке мелодию, более уместную на похоронах. Его дверь, наверное, была открыта, поскольку заунывные звуки разносились по всему дому. Мимоза устроилась в холле, наверное, чтобы поучаствовать в концерте. Изредка в ее пронзительном мяуканье возникали паузы. Арабиа пела приятным, чуть дребезжащим контральто о чем-то, летящем на крыльях желания.

Крессида без приключений добралась до своей квартирки и села писать Тому обо всем, что произошло. Ей нравилось, прежде чем написать фразу, произнести ее вслух. По мнению Крессиды, это создавало иллюзию разговора.

«Дорогой Том!

Надеюсь, ты уже получил мое письмо и больше не сердишься. Я решила задержаться здесь, потому что всерьез заинтересовалась историей Люси. Она умерла трагически, в юном возрасте, и нет никаких подозрений, что…»

— Она была убита! — донесся до Крессиды пронзительный голос.

Крессида вскочила и кинулась к двери. В холле никого не было, если не считать Даусона Стенхопа, который, уткнувшись в вечернюю газету, медленно поднимался по ступенькам.

— В бальном платье, — бормотал Даусон, — в красных туфлях.

Люси! Крессида оцепенела от страха.

Появившаяся в верхнем пролете лестницы миссис Стенхоп привычным нервозным жестом схватилась за горло, но вдруг покачнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в перила.

Крессида бросилась к ней.

— Вы в порядке, миссис Стенхоп?

— Да, — донесся слабый шепот. — Негодный мальчишка! Ходит где-то, а ведь знает, что я нервничаю.

Подошел Даусон.

— Вы говорили о Люси? — обратилась к нему Крессида.

Даусон издал ехидный смешок.

— Ну что вы, в газете пишут о блондинке, которую нашли задушенной на брошенном оружейном складе. Жертва была одета в вечернее платье и красные туфли.

Миссис Стенхоп пришла в себя и лихорадочно принялась писать, потом сунула блокнот Крессиде: «Даусон увлекается криминалистикой».

Крессида обрадовалась возможности отвести взгляд от бегающих глаз молодого человека за толстыми стеклами очков.

Миссис Стенхоп продолжала писать в своем блокноте: «Он занимается химией. Если вам что-нибудь потребуется, он будет рад вам услужить».

Крессида задумчиво покачала головой, и перед ее мысленным взором проплыл ряд бутылок с Веселым Роджером на этикетках и надписью «Яд». Как наяву она увидела бледное лицо Даусона, с дьявольской улыбкой колдующего над колбами и пробирками.

— Я могу помочь вам с покупками, если хотите, — без всяких предисловий предложил Даусон. — В свободное время я хожу в магазин для миссис Болтон, и вполне могу заодно купить что-нибудь для вас.

— Почему бы нет? Это очень мило с вашей стороны, — растерялась Крессида.

— Тогда дайте мне утром список, — сказал Даусон и потерял к девушке всякий интерес. — Знаешь, ма, задушенная блондинка жила на Кромвел-роуд. Это недалеко отсюда. Возможно, сегодня я шел по одной улице с убийцей.