Не стоит удивляться, что писатель, так тонко чувствующий штампы и менталитет толпы, приходит в ярость от ограничения независимого сбора фактов, которое представляет собой такое вот развитие средств массовой информации, устраняющее местные особенности и индивидуальные различия в угоду всеобъемлющему монокультурному набору предпосылок. Речь об обезличивающей силе, грозящей затоптать все плодотворное своеобразие внутренней жизни, превратить ухоженные индивидуальные огороды разума в огромные, механизированные безликие поля.

4.

В 1870-х Флобер начал составлять список наиболее идиотских идей, которые продвигались современным ему миром вообще и газетами в частности. Опубликованная посмертно как «Словарь навязываемых идей», эта коллекция банальностей, составленная по алфавиту, охарактеризована автором как «encyclopedie de la bêtise humaine» (энциклопедия человеческой глупости). Ниже взятые наугад примеры:

АЛМАЗЫ. Тот же уголь. Увидев их в естественном состоянии, мы даже не подумаем наклониться, чтобы поднять с земли!

БЮДЖЕТ. Никогда не сбалансирован.

КАТОЛИЦИЗМ. Благотворно повлиял на искусство.

КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ. Способствовали торговым успехам Венеции.

ФИЗИЧЕСКИЕ УПРАЖНЕНИЯ. Профилактика от всех болезней. Рекомендованы всем и всегда.

ФОТОГРАФИЯ. Могильщик живописи.

ХРИСТИАНСТВО. Освободило рабов.

Необходимо отметить, как много штампов из «Словаря» касаются таких сложных дисциплин, как теология, наука и политика, не уходя при этом в очень уж глубокие дебри: «навязываемые идеи» состоят из необычных и мудреных фактов, наложенных на упрямую скудость ума. В прошлом, указывает Флобер, идиоты понятия не имели, что такое углеродная структура алмаза. Но теперь благодаря прессе человек может оставаться занудным, лишенным творческого воображения, посредственным, но при этом стать невероятно хорошо информированным. Современный идиот может знать то, что в прошлом знали только гении, но он все равно остается идиотом: наводящее тоску сочетание человеческих особенностей, чего в прошлые века просто не могло быть. Новости, по глубокому убеждению Флобера, вооружили глупость и дали власть дуракам.

5.

Новостные структуры нашего времени нисколько не умиротворили бы Флобера. Они продолжают загонять мнения своих аудиторий в те же узкие стандартизованные рамки:

ТРЕХМЕРНАЯ ПЕЧАТЬ. В будущем все будет производиться на 3D-принтерах. Перспектива вызывает восторг и благоговейный трепет.

ИНТЕРНЕТ. Не позволяет сосредоточиться. Теперь так трудно читать длинные романы.

БАЛАНС МЕЖДУ РАБОТОЙ И СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНЬЮ. Найти труднее, чем прежде. Скоро возникнет необходимость заранее договариваться о встрече со второй половиной.

КРЫЛЬЯ САМОЛЕТОВ ИЗ УГЛЕПЛАСТИКОВ. На удивление гибкие, но, конечно же, однажды приведут к катастрофе.

МАНДАРИН. Язык будущего[5].

6.

Как новостям удается привлечь нас на сторону их порой заезженных или ошибочных заключений? Прежде всего мы недостаточно четко понимаем, кто решает, что следует считать новостью и по каким критериям, отсюда и привычка воспринимать информационные блоки так, будто они выпущены самой природой или в силу высшей необходимости. Нам знать об этом не по чину, а задавать подобные вопросы – неприлично. Мы забываем, что человеческий фактор и плотность информационного потока лежат в основе выбора, благодаря которому поступивший в редакцию материал становится «сюжетом».

Определенная секретность поддерживается и в отношении создания новостей. Едва ли мы услышим, что политический корреспондент провел три часа под дождем, стоя за ограждением перед входом в здание «Юст Липсий»[6]в Брюсселе, чтобы услышать раздраженную фразу премьер-министра, что ему нечего добавить к официальному заявлению, распространенному днем ранее, или о том, что североафриканскому репортеру пришлось затратить двадцать два часа (от подробностей волосы встают дыбом) на путь до отряда мятежников в Мали, чтобы мы могли получить заметку, небрежно просмотренную под сэндвич, съеденный за ланчем, или о тяжелом труде фотографа, потратившего столько часов своей жизни, ожидая, пока актриса выйдет из кафетерия в Беверли-Хиллз, чтобы мы получили удовольствие, восхитившись ее новеньким перепоясанным плащом свободного покроя.

Нам не положено думать, пожалуй, даже не положено знать о плотных рядах гигантских черных серверов, вытянувшихся на полкилометра в информационных центрах в Колорадо или в Северной Финляндии, получающих энергию от сжигания экологически грязного угля или более чистого природного газа: эти подробности не доберутся ни до наших легких, ни до светящихся экранов.

Хотя за заголовками новостей читается уверенная, объективная важность, сюжеты, которые мы получаем, утверждены не божественным декретом, подписанным на основании решений конклава ангелов, а группой уставших и пребывающих в постоянном напряжении редакторов, которые пытаются собрать приемлемый набор сюжетов на заседаниях, проводимых в спешке в кабинете начальства, обычно дополненных кофе и булочками. Заголовки сюжетов не представляют собой объективную реальность, поскольку мнение о том, что может представлять интерес для простых смертных, основано на тех же предрассудках, ошибках и слабостях, какие свойственны любому из нас, а выбор приходится делать из великого множества событий, которые каждодневно случаются с представителями рода человеческого.

Получит ли война в Африке приоритет перед демонстрацией коллекции обуви, сбежавший тигр – перед показателями инфляции, изнасилование красивой белой школьницы из семьи, принадлежащей к среднему классу, – перед обезглавленным чернокожим бомжом, коллапс акций горнорудных компаний – перед первыми словами, произнесенными ребенком, зависит от методов классификации, в которых отражаются самые необычные и скрытые предрассудки.

Нам необходимо как минимум с подозрением относиться к тому, что новостные источники, обычно рекламирующие собственную самобытность и независимость мышления, зачастую выражают полное совпадение взглядов на какое-то событие из случившегося сегодня.

7.

Новостные сюжеты набирают мощь, доходя до нас под эгидой брендов. Мнение, которому мы бы более активно возразили, изложи его человек, сидящий за столом напротив нас, обретает почти мифологическую силу, появившись на страницах некоторых газет.

Мы склонны в значительно меньшей степени подвергать сомнению здравость статьи о мотивах вступления в войну, если она опубликована под неоготическим шрифтом «Нью-Йорк таймс», или не соглашаться с доводами в пользу бюджета, предложенного президентом, если они изложены в колонке обозревателя в «Ле Монд», набранной шрифтом «фенуэй».