class="p1">– Вот здесь, – Илья ткнул пальцем в карту на экране навигатора, – над озером должна.

Увы, ветер ничего не был нам должен. Карты могли сколько угодно рисовать изогнутые стрелочки, ветер плевать на них хотел, скорость не вырастала ни на узел. Облака закончились, на земле под нами начали проступать силуэты дорог и городов – чем ближе к югу, тем больше. Солнце потихонечку катилось к горизонту, окрашивая небо во всевозможные оттенки сиреневого, розового и голубого.

Четвёртый час в воздухе ознаменовался фантастическим закатом и следом за ним рухнувшей на нас темнотой.

Мы были где-то на середине маршрута. Мы гипнотизировали цифры на приборе, мы их уговаривали, мы на них ругались, мы над ними смеялись и брали их «на слабо»:

– Ну давай, ну хоть немножко вырасти… О! Целых пять узлов отыграли! А, нет, показалось.

Под нами проплывали огни Монреаля, но нам на это было уже наплевать. Шестой час в воздухе и почти сутки на ногах. К этому моменту я уже и налеталась, и нафотографировалась. Ребята, кажется, тоже: все разговоры последнего часа сводились к тому, что «сейчас бы на землю и поспать». По расчёту с таким ветром мы опаздывали на полтора часа и в красках представляли, что нам скажут пограничники по этому поводу. И вместе с тем из последних сил мы пытались наслаждаться красками заката и усыпанной огоньками темнотой, подбадривая друг друга бесконечными «смотри как там красиво». Топлива, вроде, хватало, хотя запас оставался уже совсем небольшим. На такую продолжительность на Дракоше мы ещё не летали, но он молодец, расходовал топливо точно в соответствии с табличными данными.

К концу шестого часа показались огни Ниагара-Фоллс. В это море огней мы начали снижаться.

Темень окутывала нас сверху, яркие россыпи фонарей, как светлячки в банке, роились внизу. Из-за огней казалось, что на земле светло, но для глаз комфортнее была бы нормальная ночь. Когда в темноте среди темного леса, вспыхивают огни подхода, мимо них сложно промахнуться. А вы попробуйте найти полосу, когда ее фонари сливаются с фонарями домов, дворов, автострад, автостоянок и с прожекторами промзон. Чем-то напоминает детскую игру «найди на этом рисунке кошку». Пока снижались, мы «находили» эту кошку раз десять, причем в самых разных местах, пока, наконец, не уткнулись в неё носом. Хорошо, что Илья с Андреем отказались от предложенного перехода на визуальный полёт, даже несмотря на то, что землю было видно, как на ладони. Они решили так: много времени на длинной схеме не потеряем, всё равно не дадут её пролететь полностью, будут «векторить», отслеживая нас на радаре по ответчику, а разницы с приборным заходом почти нет. Разве что в первом случае ищешь полосу в тумане, а во втором – в огнях. Для себя сделали вывод на будущее, если в справочнике пишут, что на аэродроме установлены огни высокой интенсивности, но аэродром при этом находится в густонаселенной местности – надо искать самое тёмное пятно на земле – оно и будет аэропортом.

Когда Дракоша почти встал на глиссаду, снаружи самолёта что-то отчётливо застучало по борту.

– Ребята, вы слышите это?

– «Это» – это что?

– С моей стороны в стенку что-то снаружи стучит.

– Барабашка?

– Не смешно, – я так хотела спать, что слышала свой голос будто со стороны, он был какой-то усталый и нервный, – Вы действительно это не слышите? – стук стал отчётливее и громче.

– Да, слышу, – ответил Андрей, – Так быть не должно.

– В окно ничего криминального не вижу, – сказал Илья.

– Самолёт рулится нормально.

– Шасси вышли.

– Ладно, сядем – разберёмся.

Сели, зарулили. Полётное время 6:10.

На стоянке открыли дверь, чтобы вдохнуть свежего воздуха свободной Америки. Только вдохнуть. Мы знали, что во имя поддержания этой свободы выходить из самолёта до приезда пограничников нельзя, поэтому стояли, согнувшись, внутри самолёта, а наружу высунули только любопытные носы. К нам подошёл «встречающий» – сотрудник FBO, с которым мы списывались:

– Здравствуйте, чем я могу вам помочь, что вам требуется?

– Нам нужна таможня и паспортный контроль.

– Извините, но вас никто не ждёт.

– Да, знаем, мы опоздали почти на час.

– Нет, вас вообще никто не ждёт. Вы звонили в погранслужбу?

– Мы отправляли декларацию.

– Дело в том, что у нас нет постоянного поста. К нам приезжают сотрудники от границы с Канадой. Вам надо было позвонить.

– Но на сайте было сказано, что звонить не надо!

– Я не знаю. Но могу позвонить и вызвать для вас пограничников. Должен предупредить, это займёт какое-то время.

– Выбора у нас все равно нет, – обречённо вздохнул Андрей, – Позвоните, пожалуйста.

Встречающий ушёл, а мы сидели у открытых дверей как сиротки на паперти.

Пять минут, десять, двадцать. Ожидание утомляло больше, чем любая форма активной деятельности. Форменная куртка сотрудника FBO мелькала за крылом – то ли просто скучал, то ли нас стерёг, чтоб ненароком от самолёта не отошли.

Через полчаса от сумеречного пятна здания FBO отделилось пятнышко поменьше – группа в десять человек со служебной собакой.

– Ох ты ж, смотри! – хмыкнул Илья, – Это за нами столько прислали?

– Очень надеюсь, что да. Потому что ну невозможно же уже! Хочется пить, спать, писать – и я уже согласен делать все это одновременно, – в голосе Андрея послышалось воодушевление.

Группа слаженно двинулась в сторону Дракоши и остановилась метрах в десяти от него. От группы отделился один человек – объёмная женщина в строгой форме с каким-то прибором в руках. Она подошла к самолёту, обошла его по периметру, помахивая прибором у корпуса и вглядываясь в цифровое табло, потом вернулась к группе. Потом от группы отделился человек с собакой, прошёл тот же путь вокруг самолёта и вернулся обратно. Всё это напоминало шаманские ритуалы какого-нибудь индейского племени. Что-то они всей командой обсуждали ещё пару минут. В процессе обсуждения, видимо, пришли к выводу, что взрываться, загораться, полураспадаться, аннигилировать и телепортировать мы не собираемся, поэтому к нам можно безопасно подойти всем вместе.

– Кажется, сейчас нам будут предъявлять что-нибудь нехорошее, – мрачно предсказал Илья.

– Не каркай!

– С другой стороны, а что нам могут сделать? Ничего критичного мы не нарушили. На сайте действительно написано, что звонить не надо.

– Ладно, сейчас услышим, что нам предъявят.

Конечно, нам предъявили. Один из сотрудников строгим голосом сообщил нам, что мы пересекли границу Соединенных Штатов, ни у кого не спросясь, за что нас теоретически ждет суровое наказание. На робкие объяснения, что мы подавали форму через их сайт в установленное время, и вот наш eAPIS номер, он ответил, что мы должны были позвонить по телефону, и не важно, что на сайте было прямое указание этого не делать. Увы – Америка всё ещё родина «магазина по телефону». Здесь живые звонки решают больше, чем любые онлайн-сервисы. Но при всей внешней суровости сотрудники сами быстро написали за нас объяснительную, дали подписать ещё пару каких-то бумаг, а когда оформление закончилось, хмурый пограничник вдруг расцвёл улыбкой, как выключатель щёлкнули, и выдал нам разрешение пребывать на территории США ещё три месяца. За нарушение порядка пересечения границы нам выписали «чудовищный» штраф в 6 долларов на каждое усталое лицо. Илья нервно усмехнулся, Андрей отвернулся, чтобы скрыть довольную улыбку, и мы все с облегчением вздохнули.

Пока мы общались с одними пограничниками, другие копались в самолёте. В тот момент, когда я спрятала паспорт в карман и собиралась налить кофе, вошел пограничник с улицы с подозрительно знакомым пакетом. Я в этот пакет по дороге складывала упаковки от котлет, пакетики от бутербродов и прочий мусор.

– Что это? – спросил пограничник. – Это пища?

– Нет, это было пищей по дороге. Но мы её уже съели. Извините, ничего не осталось, – попыталась пошутить я, но вовремя заткнулась.

– Тогда что это?

– Это мусор.

– Это биологические материалы. Они вам нужны?

– Нет, мы собирались его выкинуть.

– Я должен это конфисковать. Это нельзя провозить на территорию США. Вы не возражаете, если я его заберу?

Я попыталась не засмеяться. Напряжение тяжёлого дня, нервные поиски полосы, долгое ожидание и неприятный разговор с пограничниками. И после этого меня спрашивают разрешения,