Она было отвернулась от окна, но в последний момент что-то снова привлекло ее внимание. На этот раз не Валентина, не видение. Человек. Мужчина. У нее екнуло сердце. Он был молод, высок и строен. На какую-то секунду она готова была поверить, что это… Но нет. Не такой высокий, шире в плечах. И волосы слишком светлые и короткие. Нет, это не мог быть он, конечно же нет. Она покачала головой. Какой-то бродяга, только и всего. Не многие проходили мимо ее дома, потому что дорога мало годилась для прогулок. Ему здесь не место. Это частная собственность, ее земля, и за домом вообще нет никакого прохода. Она смотрела, как он приближается. Внимательно разглядывает дом, замедлив шаг. Любопытный. Дойдет до конца дороги, развернется и воротится восвояси. Неужели он окажется одним из тех, кто заглядывает к ней в окна? Еще двадцать лет назад никто сюда не забредал, но теперь народу прибавилось. Она не любила, когда к ней кто-то вторгался. От этого ей казалось, что где-то вне поля ее зрения поднимается людской прилив, вспучивается и является к ней, чтобы толкаться локтями. Но этот человек не просто проходил мимо. Он подошел к двери. У него ничего нет в руках. И у него ни значка, ни униформы. Никак не понять, что ему нужно. Вдруг ее бросило в озноб. Значит, это он. Тот самый мужчина, появление которого она предчувствовала. Валентина скакала в блике света на боку заварочного чайника, но делала это, желая предупредить или просто от веселья, – сказать было трудно.

Зак стоял у двери и прислушивался, пытаясь уловить за ней какой-либо звук. Мешали гул моря и шум ветра. Коттедж «Дозор» был длинным и низким, с верхним этажом, встроенным в скат соломенной крыши. Солома давно потемнела и провисла так, что в некоторых местах образовывала глубокие карманы. Пучки травы и незабудок росли вдоль конька крыши и у дымовых труб. Зак очень мало понимал в соломе, но даже ему было ясно, что ее необходимо срочно заменить. Каменные стены хранили следы побелки. Дом был обращен на запад, и за ним начинался длинный спуск в долину, где в низине, на расстоянии примерно полумили, Зак рассмотрел разбросанные здания фермы. Дорога к коттеджу была сухая и каменистая, но создавалось впечатление, что сильный ливень способен превратить ее в месиво. Она подходила с севера, упираясь в торец дома, и Зак успел заметить, что ширина коттеджа соответствует ширине одной комнаты. Позади дома был двор, обнесенный высокой стеной, а за ней виднелась небольшая рощица из буков и дубов, оставшаяся от лесопосадок, сделанных в прошлом веке. Ветер, казалось, шептал что-то в их кронах, кружа сухие листья, признак наступающей осени.

Зак постучал снова, на этот раз сильнее. Если дома никого не было, это означало, что он вернулся к тому, с чего начал, и зря заплатил за снятую комнату. Он повернулся и стал любоваться прекрасной панорамой. Находящийся за домом береговой утес, до которого было совсем недалеко, в этом месте оказался куда круче, имея в высоту футов тридцать или сорок. В другой стороне, на склоне, Зак увидел дорогу, по которой сегодня приехал, – она следовала изгибам долины до того самого места, где ныряла к морю. От восточного края маленькой парковки в сторону суши через пастбище шла тропка, которая пересекала дорогу, ведущую к «Дозору», и заканчивалась у деревни. Когда дверь с треском открылась, он как раз размышлял, почему тропка идет именно таким маршрутом, а не по краю обрыва.

На пороге стояла старуха. Ее лицо было бледным и морщинистым, в глазах читалась тревога. Седые волосы ниспадали густой волной. Вялые щеки глубоко запали. На спине торчал горб, из-за которого хозяйке дома пришлось наклонить голову слегка набок, чтобы взглянуть на Зака. Они посмотрели друг на друга, и она отступила на шаг, словно передумала и хотела захлопнуть дверь, однако все же замешкалась. В зеленовато-карих глазах старухи было сомнение.

– Здравствуйте… прошу извинить за беспокойство, – произнес Зак и замолчал, ожидая, не захочет ли женщина поздороваться в ответ, но она не открывала рта. У нее был широкий рот с тонкими губами, некогда изящные очертания которых еще, впрочем, угадывались. – Гм, меня зовут Зак Гилкрист, и мне сказали… то есть я надеялся, что смогу ненадолго отвлечь вас и кое о чем спросить. Если только это вас не сильно затруднит и вы ничем особым не заняты… – Молчание продолжалось, и Зак почувствовал усталость, он из последних сил изображал вежливую улыбку.

Налетевший ветерок приподнял пряди седых волос старой женщины и стал легонько шевелить их, как течение реки шевелит водную траву.

– Занята ли я? – произнесла она наконец, спокойно и тихо.

– Да, если вы сейчас заняты, я мог бы… вернуться в другое время? Вы не возражаете?

– Вернуться? – эхом отозвалась старуха, и тогда улыбка Зака окончательно сошла на нет, потому что он испугался, что из-за преклонного возраста у старухи в голове царит сумбур и она не способна понять смысл сказанного.

Он глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, и приготовился уйти. Его охватило разочарование. Но тут хозяйка дома снова заговорила.

– О чем вы хотите со мной побеседовать? – произнесла она с дорсетским акцентом, таким сильным, что сказанное, казалось, гудело в ушах из-за специфической интонации, мешающей пониманию.

Зак вспомнил слова Пита Мюррея о том, что надо вести себя правильно. Но он понятия не имел, чту это может означать, и интуитивно решил завести разговор о связи своей семьи с интересовавшим его художником.

– Моя бабка была знакома с Чарльзом Обри. Она повстречала его, когда отдыхала здесь летом. Это было перед войной. Вы ведь знали Чарльза Обри, художника? Собственно… Меня всегда интересовало, не могло ли выйти так, что он приходится мне настоящим дедом. Кажется, у них был роман. Я хотел узнать, не помните ли вы его? Или ее? Не могли бы вы о нем рассказать? – спросил Зак.

Женщина сначала стояла молча, как вкопанная, но потом рот ее приоткрылся, и Зак услышал, как она втянула воздух. Это был долгий судорожный вдох, похожий на приступ удушья в замедленной съемке.

– Помню ли я его? – прошептала она, и Зак уже приготовился что-нибудь сказать в ответ, но понял, что она его не слышит. Она глядела мимо него, в пространство, в свое далекое прошлое. – Помню ли я его? Мы, знаете ли, должны были пожениться, – наконец проговорила она, после чего подняла голову и посмотрела на гостя слегка улыбнувшись.

– Вот как? Пожениться? – переспросил Зак, пытаясь соединить услышанное с тем, что знал о жизни Обри.

– О да. Он обожал меня, а я обожала его. У нас была такая любовь! Как у Ромео и Джульетты. Только настоящая. О, она была настоящая, – сказала женщина напряженно.

Зак улыбнулся, заметив, как засветились ее глаза.

– Что ж, это чудесно. Я так рад, что встретил человека, который вспоминает о нем с любовью… Не согласитесь ли вы рассказать об этом немного больше? И вообще о нем?

– Вы были слегка на него похожи, когда шли по дороге к моему дому. Теперь мне кажется, что сходства нет. Определенно нет. Не думаю, чтобы вы оказались его внуком. Нет, ничего подобного. Он никого не любил, кроме меня…

– Возможно. Однако, несомненно, у него… были другие… женщины, – произнес Зак, запинаясь, и тут же пожалел о сказанном, увидев, как помрачнело ее лицо. – Может, позволите мне войти? Вы смогли бы рассказать о нем побольше, – проговорил он с надеждой.