– Твой поцелуй сказал мне об этом.

– Секс – не эмоции, – последовал резкий ответ, но на этот раз он солгал, и она это знала.

Невозможно было отрицать, что между ними было нечто большее, чем просто желание, хотя, глядя на ее губы, он по-прежнему старался не давать этому чувству название.

– На чем мы остановились? – спросил Захид.

Прошедшие годы не могли просто так исчезнуть. И речь шла не только об обиде, а скорее о страхе Тринити. Она так сильно боялась любого мужского прикосновения! Ее тело буквально цепенело, словно превращаясь в камень. Она всегда была в курсе всех слухов о нем, знала, какая у него репутация. Разумеется, и он был наслышан о ее предполагаемом легкомыслии.

Поцелуя было не избежать, но на секунду Тринити увидела путь к спасению.

– Вряд ли твоей невесте это понравится…

– Я еще не выбрал себе невесту, – сказал Захид и, забрав у нее бокал с шампанским, поставил его на подоконник. – Если бы я сделал выбор, то сейчас не собирался бы тебя поцеловать.

– Вот как!

«Ну что ж, все решено», – пронеслось в голове у Тринити. Теперь их ничто не могло остановить, кроме ее страха и отвращения перед мужскими объятиями. Странно, ей вовсе не хотелось спасаться бегством…

«Сможет ли он понять, как мне страшно?» – подумала Тринити.

Удивительно, но в ней не осталось и капли страха. Под прикосновениями его губ и касаниями языка она познала блаженство…

Сможет ли Захид, ощутив ее неподатливость, понять, что она и понятия не имеет, что делать, как заставить свое тело подчиниться?

«Нет», – неожиданно осенило ее. И все потому, что она погрузилась в его объятия, ничего не боясь, и прикосновение его возбужденной плоти к животу стало для нее наградой.

Его губы прогнали всю ее боль; его поцелуй изгнал все разумные мысли из головы. Тринити узнала нечто новое: целоваться и улыбаться в одно и то же время было невозможно, но она попыталась.

– Что ты делаешь? – спросил Захид, поскольку она остановилась на мгновение и позволила своим губам растянуться в широкой улыбке, как того требовал момент.

– Улыбаюсь, – сказала Тринити. – Все, можно продолжить.

Захид поцеловал ее глубже, и Тринити почувствовала тяжесть его рта и ласку языка, и, когда он прижал ее крепче, она снова ощутила его возбуждение. Самое уродливое в мире платье быстро стало ее любимым, потому что его пальцы нашли скрытую молнию и умело скользнули вниз, чтобы погладить напрягшийся сосок.

Тринити снова услышала пение сирен, как тогда, в лесу, только на этот раз они были громче, ближе.

Ее руки запутались в его волосах, она снова приподнялась на цыпочки, но пение сирен раздалось слишком близко. Она хотела, чтобы он поднял ее, хотела обхватить его бедра ногами… Предугадав ее намерения, Захид остановил Тринити. Да, ему хотелось приподнять ее, хотелось войти в нее, но он никогда не поставил бы ее в неловкое положение.

– Не здесь… – Захид прервал поцелуй, но тут же стал покрывать поцелуями ее лицо. – Как я уже говорил, ты достойна большего, чем интрижка в лесу. Делай то, что должна, а потом…

Она вздрогнула, поняв, что именно Захид оставил несказанным.

Он поцеловал ее в ухо, отстранился и развернул немного в сторону. Подняв руку, застегнул молнию, но на этом не остановился. Он поцеловал чувствительную плоть ее плеча, и хотя раньше Тринити не считала подмышки сексуальной частью тела, у Захида, видимо, было другое мнение, потому что он запечатлел поцелуй и там.

Тринити хотела вернуться в его объятия, но он повернул ее к себе лицом и поправил платье, а затем убрал выбившиеся пряди волос за ухо.

– Иди, я через минуту к тебе присоединюсь, – сказал Захид.

– Пойдем со мной.

– Тринити, иди. – Захид криво улыбнулся, понимая, что ему никак нельзя появиться на людях по крайней мере еще несколько минут. – Я скоро.

Потребовался только поцелуй и одно обещание продолжения – и ее тело стало легче облака. Наверное, это было самое неподходящее время для того, чтобы столкнуться лицом к лицу с матерью, за спиной которой маячил Клайв.

– Все тебя ждут, Тринити, – строго произнесла Диана.

Тринити просто стояла на месте, надеясь, что Захид вот-вот подойдет к ней и возьмет за руку, но вместо этого она столкнулась с другим человеком, да еще с одним жалким барьером в виде ее матери между ними.

– Пришло время петь! – улыбнулась Диана.

– Ты хочешь, чтобы я спела? – спросила Тринити с вызовом в голосе.

– Ты же знаешь, что хочу. В одну секунду Тринити была счастливейшей женщиной на земле, в следующую – самой взбешенной.

О, она споет!

Тринити была готова взобраться на верхушку дерева и петь прямо оттуда!

Она направилась в зал, бормоча что-то себе под нос, подошла к микрофону.

Да, она споет! Тринити решительно вырвала микрофон из стойки. Она будет петь так громко, как только сможет, только почему микрофон так противно скрежещет? Ее первой песней будет «Мне было семнадцать», и, проговаривая строчки, она будет показывать на Клайва. Она расскажет всем о том, что произошло той ночью.

«Скелеты, выходите из шкафов поиграть, белье – а ну на веревку! Выметем сор из избы! Ура!» – пронеслось в ее затуманенном сознании.

Она чувствовала гнев и свободу, и, как у Гарри, малыша в самолете, у нее не было ни малейшей необходимости скрывать. Ничего. Никогда.

Захид вошел в зал как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тринити решительным шагом подошла к микрофону и начала по нему постукивать, встряхивая волосами. В ее глазах горел огонь. Повернувшись, Захид увидел стоящую рядом Диану. На этот раз на лице у нее не было и следа привычной улыбки, и, как это было заведено, в минуту опасности Диана обратилась к Захиду:

– Останови ее!

Захид направился к сцене. Он не выполнял приказы Дианы – ему нужно было добраться до Тринити, потому что в ней было некое безрассудство, которое очень беспокоило его, и ему не хотелось, чтобы она выставила себя на посмешище.

– Я хотела бы посвятить эту песню… – начала Тринити, но Захид выдернул микрофон из розетки, и, резко схватив ее за руку, стащил со сцены.

– Отпусти меня! Что ты делаешь?!

– Потом отпущу.

– Отпусти меня! – завопила Тринити, но он без труда перебросил ее через плечо и понес за сцену, по направлению к лифтам.

Потом она мало что смогла вспомнить. Вроде бы Захид поставил ее на ноги и потребовал объяснений.

– Ничего не происходит!

Усталость от перелета, шампанское, нервы, страх, желание – все это вылилось в горькие слезы, а потом она бросилась от него, пытаясь убежать, но Захид успел ее перехватить. Тогда Тринити попыталась осыпать поцелуями его лицо, но Захид держал ее на расстоянии вытянутой руки, и она чуть было не вцепилась зубами ему в щеку, словно разъяренная кошка. Она хотела, чтобы он занялся с ней сексом, как и обещал, хотела спастись, затеряться в удовольствии, которое мог подарить ей лишь он…