Что брат и сделал. Крохотными пальчиками Солнышко открыла шпингалет и толкнула раму, впустив в комнату прохладный вечерний воздух и бормотание ворон. Затем она высунула голову наружу как можно дальше и крикнула что есть мочи:

— Лай! Лай!

Существует много выражений, когда хотят описать неправильный поступок. Одно из них — «допустить ошибку». Другое, погрубее, — «свалять дурака». Можно сказать и так: «Пытаться спасти Лемони Сникета путем писания писем конгрессмену, вместо того чтобы сделать подкоп». Однако это было бы чересчур специфично. Но Солнышкино «Лай!» наводит на мысль о выражении, которое, как ни печально, отлично подходит к данной ситуации.

Под словом «лай» Солнышко имела в виду «Квегмайры, если вы там наверху, держитесь, мы вас утром сразу вызволим». Но к сожалению, для ее поступка как нельзя лучше подходит выражение «лаять не на то дерево», то есть «пойти по ложному пути». Солнышко действовала из самых добрых побуждений, она хотела подбодрить Квегмайров, уверить их, что Бодлеры помогут им спастись из лап Графа Олафа, но младшая из Бодлеров совершила неверный ход. «Лай!» — крикнула она еще раз, когда Гектор начал раскладывать по тарелкам куриные энчиладас. Потом он вывел детей на переднюю веранду, чтобы они ели за садовым столом и одновременно не спускали глаз с Дерева Невермор. Но Солнышко допустила ошибку, и Бодлеры не осознали этого. Не осознали, пока обедали, не спуская глаз с гигантского бормочущего дерева. И пока сидели на веранде всю ночь, по очереди вглядываясь в плоскую равнину — не покажется ли на горизонте чья-нибудь фигура. И пока дремали по очереди рядом с Гектором, положив голову на стол. Но когда встало солнце, одна из ворон снялась с Дерева Невермор и принялась описывать круги, а потом вверх поднялись еще три вороны, а потом еще семь, и еще двенадцать, и вскоре утреннее небо заполнилось шумом крыльев, тысячи птиц закружили у них над головой, дети встали с деревянных стульев и быстро направились к Дереву — поискать признаков Квегмайров. И вот тогда Бодлеры сразу увидели, как были глубоко не правы раньше.

Без скопища ворон на ветвях Дерево Невермор выглядело как голый скелет. На сотнях и сотнях ветвей не было ни единого листочка. Стоя на корявых корнях и глядя вверх на голые ветви, Бодлеры видели Дерево до мельчайших деталей и мгновенно поняли, что не найдут здесь Дункана и Айседоры Квегмайр, как бы высоко они ни забрались. Дерево было гигантское, оно было невероятно мощное, и на нем явно было удобно сидеть, но оно оказалось не тем деревом. Клаус лаял не на то дерево, иначе говоря, он ошибался, когда сказал, что похищенные друзья, возможно, находятся там, наверху. Вайолет лаяла не на то дерево, то есть ошибалась, когда говорила, что надо взобраться наверх и поискать их. И Солнышко ошибалась, когда говорила «Лай!». Бодлеровские сироты лаяли не на то дерево весь вечер. Единственное, что они нашли утром, был еще один скрученный в рулончик клочок бумаги среди черных вороньих перьев, упавших на землю.

Невольно молчим мы и ждем, — чтоб рассвет наступил.

Тоскливый безмолвствует клюв в ожидании крыл.

— У меня опять голова кругом идет, — сказала Вайолет, расправляя бумажку и держа так, чтобы Клаус и Солнышко тоже могли разглядеть, что там написано. — И ноги опять ослабли, и тело гудит, как будто в меня ударила молния. Как могла Айседора попасть сюда и написать стихи?

Ведь мы ни одной минуты не спускали глаз с дерева.

— Может, записка тут со вчерашнего дня, просто Гектор ее не заметил? — высказал предположение Клаус.

Вайолет покачала головой:

— Белая бумага очень выделяется на фоне черных перьев. Нет, должно быть, стихи появились ночью. Но каким образом?

— Как они сюда попали — дело десятое, — заметил Клаус. — Где сами Квегмайры? Вот что я хочу знать.

— Почему Айседора не скажет нам этого прямо? — Вайолет нахмурилась, перечитывая двустишие. — Вместо того чтобы подбрасывать нам непонятные стихи и оставлять на земле, где любой может их прочитать?

— Возможно, именно по этой причине, — задумчиво проговорил Клаус. — Здесь их мог найти любой. Если бы Айседора просто написала, где они находятся, записку мог увидеть Граф Олаф и он перевез бы их в другое место или вытворил еще что-нибудь похуже. Я не большой специалист в поэзии, но голову даю на отсечение — Айседора именно тут пишет, где они с братом находятся. Смысл запрятан в самих стихах.

— Разгадать смысл будет довольно трудно, — заметила Вайолет, еще раз перечитывая двустишие. — Тут так много непонятного. Почему она пишёт «клюв»? У нее ведь нос и рот, а не клюв.

— Карр! — сказала Солнышко, что означало «Возможно, она имеет в виду клюв вороны».

— Похоже, ты права, — согласилась Вайолет, — но тогда почему она пишет «Тоскливый безмолвствует клюв»? Птицы не умеют говорить.

— Некоторые умеют, — возразил Клаус. — Я читал орнитологическую энциклопедию. Там сказано, что попугай и скворец способны подражать человеческой речи.

— Но здесь нет ни попугаев, ни скворцов, — в свою очередь возразила Вайолет. — Тут только вороны, а они не говорят.

— Кстати, почему в стихах написано «и ждем, чтоб рассвет наступил»? — заметил Клаус.

— Н-ну, ведь оба стиха появились утром. Может, Айседора имеет в виду, что посылать нам стихи ей удается только утром? — предположила Вайолет.

— Не вижу ни в чем никакого смысла, — подытожил Клаус. — Остается надеяться, что Гектор в состоянии будет разобраться, что тут не так.

— Лейпа, — согласилась Солнышко, и дети отправились будить мастера, который все еще спал на веранде, положив голову на стол. Вайолет тронула его за плечо, он зевнул и сел прямо, и дети заметили у него на лице полосы, отпечатавшиеся от деревянного стола.

— Доброе утро, Бодлеры. — Он сонно улыбнулся детям и потянулся. — По крайней мере, я надеюсь, что оно доброе. Нашли какие-нибудь следы Квегмайров?

— Утро скорее странное, — ответила Вайолет. — Да, мы нашли следы Квегмайров, именно так. Поглядите.

Она протянула Гектору второе стихотворение, тот прочел его и нахмурил брови.

— «Все страньше и страньше», — процитировал он одну из любимых Бодлерами книг[5]— Это уже превращается в настоящую головоломку.

— Нет, головоломками занимаются для развлечения, — сказал Клаус. — А Дункан с Айседорой подвергаются серьезной опасности. Если мы не угадаем смысла стихов, Граф Олаф…

— Лучше не говори, что он сделает. — Вайолет поежилась. — Мы должны разгадать загадку во что бы то ни стало, и всё тут.

Гектор поднялся во весь рост и всмотрелся в пустынную равнину, простирающуюся до самого горизонта.

— Солнце уже высоко, — сказал он, — пора идти. У нас уже не осталось времени на завтрак.

— Куда идти? — спросила Вайолет.