У меня екнуло сердце. Алан Конвей тоже питал слабость к анаграммам. В одной из его книг, например, все персонажи получили имена по названиям станций лондонского метро. То была странная игра, которую он затеял со своими читателями, и она вовсе не пошла на пользу его творчеству.

— Производя реконструкцию, мы добавили лифт для лиц с ограниченными возможностями, — продолжал говорить Лоуренс. — И сломали стену, чтобы расширить обеденный зал.

Речь шла о помещении, в котором мы находились. Я попала в него через круглый холл на входе и обратила по пути внимание на новый лифт. Кухня располагалась в дальнем конце, растянувшись по всей тыльной стене отеля.

— Из кухни можно попасть наверх? — спросила я.

— Да. Есть служебный лифт и лестница. Мы их устроили в то же время. А еще переоборудовали конюшни под жилье для персонала и добавили плавательный бассейн и спа-зону.

Достав блокнот, я записала всю полученную информацию. Из нее следовало, что убийца Фрэнка Пэрриса, кто бы он ни был, мог попасть в двенадцатый номер четырьмя различными способами: при помощи лифта в фасаде отеля, другого лифта в задней его части, а также по главной или по служебной лестнице. Если преступник уже находился в отеле, то мог спуститься с третьего этажа. Всю ночь за стойкой администрации должен был кто-нибудь находиться, но проскользнуть мимо него незамеченным не составляло особого труда.

Однако на Крите Полин Трехерн обмолвилась, что Штефана Кодреску видели входящим в номер жертвы. Как он мог проявить такую беспечность?

— Насколько понимаю, новостей у вас нет, — сказала я.

— Насчет Сесили? — Лицо Лоуренса исказилось. — Полицейские считают, что ее якобы зафиксировала одна из камер видеонаблюдения в Нориче, но это полный бред. У нее там ни одной знакомой души.

— Дело об исчезновении вашей дочери ведет суперинтендант Локк?

— Старший суперинтендант Локк, вы имеете в виду? Да. Не могу сказать, что возлагаю на него большие надежды. Он действовал очень нерасторопно в самом начале, когда быстрота важнее всего, да и сейчас тоже не выказывает особых успехов. — Трехерн уныло потупил взгляд, потом спросил: — У вас было время перечитать книгу?

Хороший вопрос.

Вы наверняка сочтете, что первым делом я должна была проштудировать детектив от корки до корки. Но у меня даже не было его при себе. Признаться честно, на Крите я не держала ни одного из романов Алана Конвея — слишком неприятные воспоминания они пробуждали. Я заглянула в книжный магазин в Лондоне с намерением приобрести экземпляр, но обнаружила, что романа нет в наличии. За время работы в издательстве я так и не смогла решить, хороший это знак или плохой. Книга успешно продается или просто не доходит до прилавка?

Истина крылась в том, что мне пока не хотелось читать роман.

Я помнила детали достаточно хорошо: захолустный городок Тоули-на-Уотере, смерть в Кларенс-Кип, различные улики, установление личности убийцы. У меня еще хранились где-то рабочие заметки, материалы «дискуссий», которые мы с Аланом вели по электронной почте в процессе редактуры (я употребляю кавычки, потому что он не прислушивался ни к одному из сказанных мною слов). В этом романе ничего неожиданного для меня не было. Я знала сюжет назубок.

Но стоило помнить, что Алан любил поиграть с текстом: вечно рассовывал повсюду не только анаграммы, но и акростихи, акронимы, зашифровывал внутри одних слов другие. Отчасти он поступал так с целью просто потешить себя, но зачастую действовал в угоду неприятной стороне своего характера. Мне уже стало ясно, что при создании романа «Аттикус Пюнд берется за дело» Конвей позаимствовал многие особенности «Бранлоу-Холла», однако при этом он не описал реальных событий, случившихся в июне 2008 года. Не было в книге ни дельца-рекламщика, ни бракосочетания, ни молотка. Если за те несколько дней, что Алан провел в отеле, он каким-то образом вычислил истинного убийцу Фрэнка Пэрриса, то наверняка скрыл разгадку в некоем слове или в описании чего-то совершенно не относящегося к делу. Так, допустим, он вполне мог зашифровать имя преступника в названиях глав. Глаз Сесили Трехерн зацепился за что-то при прочтении книги, но было очень мало шансов, что подобное произойдет со мной тоже. Во всяком случае, прежде, чем я узнаю гораздо больше как о ней самой, так и обо всех прочих в отеле.

— Пока еще нет, — сказала я, отвечая на вопрос Лоуренса. — Мне подумалось, что разумнее сначала познакомиться с людьми и оглядеться. Я не знаю, что обнаружил Алан, приехав сюда. И чем больше я освоюсь в отеле, тем больше шансов обнаружить связь.

— Да, — кивнул мой собеседник. — Это здравая мысль.

— Есть возможность осмотреть комнату, где жил Штефан Кодреску?

— Я провожу вас туда после ужина. Там поселили другого нашего сотрудника. Но я уверен, он не станет возражать.

Официант принес напитки, и в этот же самый момент появилась Лиза Трехерн. По крайней мере, я предположила, что это она. Я видела в газетах фотографии ее сестры: симпатичная, но с каким-то детским лицом — губки бантиком, пухлые щечки. Если не считать светлых волос, по-старомодному коротко подстриженных, эта женщина совсем не была похожа на Сесили. Серьезная, неулыбчивая, в подчеркнуто деловом костюме, дешевых очках и практичной обуви. С левой стороны рта у нее имелся шрам, и я поймала себя на том, что слишком внимательно смотрю на него. То была совершенно ровная линия с полдюйма в длину — такую отметину мог оставить нож. Я на ее месте попыталась бы несколько заретушировать рубец при помощи макияжа, но, похоже, Лизу это не заботило. Она хмурилась, и создавалось впечатление, что улыбаться у нее не получается — шрам не дает.

Молодая женщина шла к столику словно боксер, выходящий на ринг, и даже прежде чем она произнесла первые слова, я поняла, что мы не поладим.

— Значит, это вы Сьюзен Райленд, — заявила она и без всяких церемоний уселась. — Меня зовут Лиза Трехерн.

— Рада познакомиться, — сказала я.

— Да неужели?

— Чего-нибудь выпьешь, дорогая? — спросил Лоуренс несколько нервозно.

— Я уже заказала официанту. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Это вы додумались прислать сюда Алана Конвея?

— Я тут ни при чем, — ответила я. — Я знала, что Конвей пишет новую книгу, но увидела ее, только когда она была закончена, и понятия не имела о его визите в этот отель до тех пор, пока ваш отец не приехал на Крит.

Я соображала, под каким именем была выведена в романе Лиза. Имелся в «Аттикус Пюнд берется за дело» один персонаж со шрамом: прелестная голливудская актриса Мелисса Джеймс. Да, точно. Такие вещи забавляли Алана: взять дурнушку и превратить ее в полную противоположность.

Лиза моих слов будто не слышала.

— Что же, если из-за этой книжки с Сесс что-то случится, вы, надеюсь, будете довольны собой.

— Полагаю, это вряд ли справедливо… — начал было Лоуренс.

Но я и сама могла за себя постоять.