такое, точно шесть недель, а то и месяцев.

Когда я впервые услышала насчет практики, думала, что на выходные смогу выезжать обратно или хотя бы ночевать в ближайшей деревне. Но куратор объяснил мне, что так не получится. Нужно пробыть на территории все четырнадцать дней, именно на этот срок выписали пропуск. Да и поблизости остановиться негде, только частные дома, причем на значительном расстоянии от тюрьмы. Но это и понятно – закрытая территория, режимный объект.

Связь на моем мобильном телефоне так и не появилась. Я понимала, что просить кого-то насчёт звонка бесполезно. Из этой ловушки так просто не выбраться, никто не станет мне помогать.

Шестой день практики подходит к концу, и я возвращаюсь в свою комнату. Закрываюсь на замок, иду в душ. Стараюсь сделать все быстро. Нервы совсем сдают. Постоянно чувствую страх того, что Чёрный сюда вломится, сделает что-нибудь.

Вытираюсь насухо, складываю полотенце и тянусь за халатом, но наталкиваюсь на кафель. Чуть отдергиваю шторку, смотрю на пол. Вдруг халат просто упал?

Ничего нет. Странно.

Я же точно помню, как повесила халат на вот этот самый крючок. Всегда так делаю. Или закрутилась и забыла?

Хмурюсь и оборачиваюсь полотенцем. Выхожу из душевой кабины. Задергиваю штору, смотрю по сторонам в поисках халата и… застываю.

– Это потеряла? – спрашивает Черный.

И перебрасывает мой халат из одной руки в другую. Криво ухмыляется. Скользит по мне таким взглядом, от которого сразу становится дурно.

Рефлекторно шагаю назад.

А он отбрасывает мой халат в сторону и подступает вплотную, зажимает меня возле стены, не позволяя выскользнуть из капкана.

– Скучала по мне? – хмыкает и ведет большим пальцем по скуле, медленно поглаживает. – Я скучал. Веришь?

Он прибавляет грязное ругательство и подается вперед, прижимаясь так тесно, что я дергаюсь как от удара.

– Чувствуешь, как сильно скучал? – ухмыляется гад.

Притягивает меня ещё крепче, заставляет ощутить его состояние.

Этот подонок и правда на взводе.

Упираюсь ладонями в его грудь, пробую оттолкнуть, но это просто нереально. Мышцы у него каменные, все равно что скалу толкать.

– Пусти, – бормочу, судорожно глотая ртом воздух. – Пусти меня…

– Ты чего время тянешь? – его голос звучит настолько хрипло, что кажется будто зверь рычит. – Думаешь, это реально поможет? Спасет?

– Пусти, – повторяю глухо, изо всех сил пробую его оттолкнуть.

Но ничего не выходит.

Ладони Черного спокойно движутся по моему телу. Полотенце едва ли защищает от его горячих пальцев.

Урод сжимает меня так крепко, что я кричу.

– Дразнишь, – припечатывает он и прищуривается. – Зачем?

– Нет, я не… – запинаюсь, нервно мотаю головой. – Я ничего не делаю. Отпусти. Я не хочу. Я…

Слова вылетают из головы. Не могу выдать ни единой нормальной фразы. Мысли спутываются, и меня уже просто трясет.

– Пусти, – шепчу сдавленно.

– Обрадую тебя, – скалится Черный.

И перехватывает мои запястья, отводит руки в разные стороны. Получается так, что он буквально пригвоздил мои ладони к холодному кафелю, зажал своими.

Теперь мне и дышать страшно. Боюсь, узел на полотенце совсем слабый. Даже думать не хочу о том, как это животное отреагирует, если единственная ткань, которая меня сейчас прикрывает, соскользнет на пол.

Замираю под его жутким натиском.

– Я скоро выхожу, – заявляет Черный. – Если тут свое не получу, то возьму на воле. Сполна.

Мои глаза расширяются от ужаса. Сразу понимаю, что это не просто слова, не просто угроза. Мерзавец скоро выйдет на свободу.

Если у него в тюрьме такая власть… то что там?

Сердце резко ухает вниз.

– Решай, – прибавляет он мрачно. – Лучше тебе здесь на все согласиться.

Черный трется щекой о мою щеку. Ледяной озноб колотит тело. Его зубы прикусывают кожу на шее. Слегка. Но меня от этого аж подбрасывает.

Нет, нет. Не надо.

Цепенею в его захвате, даже дернуться не выходит.

– Сегодня я занят. Дела порешать надо. А завтра, – этот больной урод оскаливается. – Завтра сама придёшь.

Отворачиваюсь, но он хватает меня за подбородок, насильно поворачивает, чтобы я смотрела на него.

– Поняла? – спрашивает мрачно.

Слабо киваю. Морщусь.

Чёрный отпускает меня. Резко. Отходит назад и продолжает взглядом скользить. По плечам, по рукам. По тяжело вздымающейся груди, хотя сразу же скрещиваю руки, судорожно придерживаю полотенце, чтобы не упало.

Черный ухмыляется, и я кажется, совсем дышать перестаю.

“Завтра”, – будто повторяют его горящие глаза. – “Завтра твой последний шанс, иначе сильно пожалеешь”.

Он уходит, а я с места сдвинуться не могу.

Удаляющиеся шаги. Резкий хлопок двери. Но я так и продолжаю стоять, прижимаясь к стене. Не могу шевельнуться. Кровь леденеет.

Завтра? Я не хочу, чтобы оно наступало.

Обнимаю себя руками, прикрываю глаза. Всхлипываю и кусаю губы. Хочется проснуться, избавиться от кошмара.

11

Впервые в жизни мне хочется, чтобы “завтра” вообще наступало. Но время нельзя обмануть. За окном наступает рассвет.

Раздается сигнал будильника, и я начинаю собираться на работу.

В голове бьется одна и та же мысль – “Что делать дальше?”

Когда я кивала в ответ на мрачное предложение Черного, просто хотела, чтобы этот гад поскорее ушел. Но неужели теперь я действительно сама приду к нему?

Сегодня. Уже этой ночью.

Меня в момент передергивает. Даже думать о таком не могу. Но разве у меня есть выход? Подонок уверен, что я согласилась. Если не выполню его условия, он только сильнее разозлится.

Это тупик.

Седьмой день. Казалось бы, половина срока позади. Еще бы неделю продержаться. Наверное, глупо сейчас надеяться на удачу. Но вдруг мне повезет?

Может, Черный опять с кем-нибудь подерется? Характер у него тяжелый. Может он сорвется и угодит в “одиночку” на пару дней?

Сам же сказал – занят, дела нужно решать.

– Разбери медикаменты в подсобке, – холодно бросает Светлана Викторовна, стоит мне зайти в кабинет. – Чтобы сегодня все закончила.

– Перевязку сделает другая медсестра? – решаю уточнить.

– Какую еще перевязку? – хмурится врач, а потом понимает. – Ах это… ладно, сперва закончи со своим пациентом, потом займешься коробками.

– Хорошо.

Беру медицинскую карту и выхожу. Задерживаться наедине со Светланой Викторовной не хочу. Просто не смогу сейчас спокойно держаться, если женщина опять начнет убеждать меня быть посговорчивее.

Пациент быстро идет на поправку, и это радует. Все-таки ранения были серьезные. Но организм восстанавливается.

После осмотра