– А и не скажу, – поджимая сухонькие губки, объявила Кумушница. – Жить хочу.

Танька пару мгновений еще рассматривала ее, потом разочарованно отвернулась:

– Великая вещь – репутация, – вздохнула она. – Его – неизвестно, где-то там – ты боишься больше, чем меня здесь. Что остается делать? Только зарабатывать репутацию. Прям на тебе.

Голубенькие глазенки Кумушницы стали бесцветными от охватившей ее неуверенности… и первых проблесков страха.

– Лезь в погреб! – скомандовала Танька Марине. – Мне нужна банка огурцов – пытать буду!

– Огурцами? – белокурая ведьма так растерялась, что даже огрызаться не стала.

Взгляд Таньки стал настолько уничтожающим, что даже Маринка смутилась.

– Конечно нет! Таких идиотов, чтоб огурцами пытать, просто не существует! Пытают рассолом, – и, насладившись общим молчанием, принялась загибать пальцы. – Иркина бабка туда и соль, и чесночок кладет, и укропчик… Полный набор всего, чего вы боитесь, – сообщила она Кумушнице. – У приятеля твоего рта нету, остаешься ты!

– Я не буду пить! – промычала та и крепко стиснула зубы.

– Ха! – выдала Танька… и из аптечного шкафчика над холодильником вытащила упакованную в целлофан здоровенную клизму.

Как пройдется по дворцу,

Беломраморну крыльцу,

Затанцует краковяк – все он делает не так,

Если спляшет он галоп – получаешь сразу в лоб,

Заиграют польку – будет очень больно.

На мазурку позовет тот, кто в зеркале живет!

Танька недоуменно уставилась на Кумушницу.

– Это чего было? – поинтересовалась она.

– Ты ж такая умная! – скаля мелкие, совсем не человеческие зубки, прошипела старушонка. – Догадайся!

– Ага, я умная, – кивнула Танька и со зловещим хрустом распечатала целлофановую упаковку клизмы.

– Может, все-таки расшифруешь это ее… поэтическое творчество? – угрюмо предложила Марина, глядя на неистово бьющуюся в крапивных путах Кумушницу. – Или пусть вон Вика в погреб лезет… или Лика…

– Я тоже боюсь! – запротестовала Лика. – Если здесь такое делается, представляете, что там может быть?

– Не боюсь я вовсе! – взвилась Маринка. – Просто… это ниже моего достоинства.

– Погреб – он довольно-таки низко. Прям под землей, – согласилась Танька.

– Я полезу, – поднялся Богдан.

– А ты уже не боишься, что тебя девушки не любят? – обернулась к нему Танька. – Успокоился, расслабился, готов вместе с тупыми блондинками по подвалам шастать?

– Я не вместе, я вместо…

– Сама тупая! – взвизгнула Марина.

– Я еще и сама блондинка, – напомнила Танька, эффектным жестом отбрасывая назад светлую челку. – Ты мне нужен здесь, – шикнула она на Богдана. – И полковник тоже. А эти четверо все равно ничего не делают, только треплются под руку! Пусть или помогают, или валят отсюда!

– Хорошая мысль… – начал Вовкулака.

– Ну да, а потом Оксана Тарасовна нам, как всегда, ничего не расскажет! Я полезу! – перекрывая нарастающий гвалт, крикнула Лика и тут же пошла на попятный. – Если не одна, если еще кто-нибудь со мной…

Старушонка Кумушница вдруг перестала биться в путах и с интересом уставилась на ро́бленных.

– Идите хоть все, лишь бы я наконец получила эту банку! – с деланым равнодушием бросила Танька, продолжая исподтишка разглядывать свою пленницу.

Богдан распахнул крышку погреба, и экспедиция для добычи орудия пытки – банки с огурцами, – цепляясь каблуками и держа руки на отлете, чтоб не коснуться пыльных стен, принялась спускаться по скрипучей деревянной лестнице. Первой в глубине скрылась Лика.

– Аа-ай! – короткий крик взвился над погребом. – Я каблуком зацепилась! Тут доски гнилые!

Следом за краем крышки пропала рыжая макушка Катерины.

– Аа-а-а! – долгий вибрирующий вопль заставил подскочить всех. – Мышь! – на два голоса завопили ведьмочки.

– Да притащите вы уже ту клятую банку! – вызверился Вовкулака.

– Скажи им, что огурцы в самой глубине, – невозмутимо сообщила Танька.

Брезгливо ежащаяся Вика спустилась на одну ступеньку, другую… наклонилась, чтоб видеть подружек… Только Маринка еще стояла на самом верху.

Вопль звуковой волной поднял занавески на кухне. Ведьмочки орали – дико, страшно… Грохотали рушащиеся стеллажи.

– Что там – крыса? – рявкнул Ментовский Вовкулака.

Марина метнулась прочь, грохнулась об пол, завизжала, отчаянно дрыгая ногой – на ее щиколотке проступили кровоподтеки от стиснутых мертвой хваткой пальцев. Ее дернуло, поволокло по полу… ведьмочка попыталась уцепиться за край люка… Еще рывок, и Маринка скрылась в глубинах погреба. Люк сам собой захлопнулся.

Мелко, противно захихикала связанная Кумушница.

– Защиты на доме нет, туда что угодно пролезть могло! О чем мы думали! – Богдан рванул кольцо люка. Вовкулака что есть оборотнической силы всадил когти под неплотно прилегающий край. В погребе продолжали орать.

– Ну, собственно, я так и думала, – тихо сказала Танька.

Ее не услышали. С утробным хеканьем Вовкулака отжал край, Богдан, извернувшись, спрыгнул на деревянную лестницу…

По погребу метались ведьмочки. Размахивали руками, пытались выкрикивать заклинания, швырялись банками с консервами и шариками разрыв-травы. Разлетались фонтаны рассола, битого стекла, мелких зелененьких огурчиков и ярко-алых помидор. Ро́бленные были одни! Никого больше! Истошно орущую Катерину невидимые руки ухватили поперек талии, пронесли по воздуху, впечатали спиной в опустевший деревянный стеллаж и принялись… протаскивать прямо в стену погреба!

– Не видишь их, нагнись и посмотри промеж ног! – рявкнул Вовкулака, бросая Богдану кухонный нож.

Богдан перегнулся в пояснице… Серое марево отслаивалось от штукатурки, сочилось между полками, размытые, как клочья тумана, руки сомкнули хищные гибкие пальцы на поясе Катерины, мелькнули похожие на пятна плесени глаза… Не разгибаясь, из положения «кверху попой» Богдан метнул нож. Клинок вонзился в стену, пройдя сквозь призрачный глаз твари. Тварь беззвучно завопила. Ментовский Вовкулака скатился с лестницы, успев ухватить за ноги уже до половины втянутую в пол Маринку.

На кухне мелко дрожал Безымень и визгливо хохотала Кумушница:

– Сейчас вам будет! Сейчас он всем устроит!

– Он? Устроит? – Танька усмехнулась… и вытащила из кухонного шкафчика пакет перловки.

– Эй! Куда собралась? – Усмешка мгновенно сбежала с лица Кумушницы, она покатилась по полу, норовя сбить Таньку с ног. – Ты что задумала? Сто-ой!

Входная дверь звучно хлопнула. Танька пробежала по дорожке до покрытого молодыми листочками куста орешника… и, вспоров пакет, вытряхнула на ладонь ровно двенадцать зернышек.