– Моя сумочка. – Она посмотрела на свою руку, словно ожидая, что в ней внезапно появится сумка. – Я, должно быть, обронила ее где-то. Она у меня была, когда утром я пошла в деревню. Я собиралась купить себе что-нибудь на завтрак. И там я узнала... узнала, что вы женитесь.

– Она найдется, – заверил ее Невиль. – Да и какое это имеет значение. Я отведу тебя домой.

Он даже представить себе не мог, какие осложнения его там поджидают.

– Не думай, что я отношусь к тебе как к служанке, – объяснил Невиль – и это были первые слова, сказанные им за всю дорогу с пляжа, – просто нам так проще избежать толпы.

Дверь, через которую они вошли в Ньюбери-Эбби, не была парадной. Лили сообразила, что он провел ее через вход для прислуги. Они поднялись по каменной лестнице, истертой ногами слуг. Лестница была пуста, чего нельзя было сказать об остальной части дома, если судить по количеству карет у конюшен и около террасы дома. На террасе небольшими группами стояли нарядно одетые люди, скорее всего те, кто был в церкви.

Невиль открыл дверь, ведущую в просторный коридор. Пол коридора был устлан ковром, на стенах, между многочисленных дверей, висели картины. Это была уже основная часть дома. В коридоре стояли три человека и беседовали. Они сразу замолчали, с любопытством посмотрели на Лили и смущенно поздоровались с Невилем. Не сказав ни слова, он кивнул. Лили, руку которой он продолжал крепко сжимать, тоже промолчала.

Открыв одну из дверей, Невиль отпустил руку Лили и легонько подтолкнул ее в спину. Это была большая квадратная комната с высокими потолками. Одного взгляда было достаточно, чтобы Лили разглядела позолоченную лепнину по всему периметру потолка и толстых голеньких младенцев с крыльями. Два высоких окна комнаты выходили на фасад дома. Это была спальня с богатым ковром на полу и пышной обстановкой. Кровать с прикроватными столбиками украшал полог из тяжелого шелка. Насыщенные розовые и зеленые тона обивки мебели и драпировок придавали комнате великолепие.

Никогда в жизни Лили не видела ничего более грандиозного, кроме, возможно, бального зала, куда она мельком заглянула.

– Я немедленно прикажу принести еду и питье. – Невиль пересек комнату и сел на шелковый, с кистями по углам, пуфик. – Затем в туалетную комнату тебе принесут горячей воды, и ты сможешь принять ванну. Пока найдется сумка, тебе дадут ночную рубашку и халат. Тебе следует хорошо выспаться, Лили. У тебя очень усталый вид.

Лили полагала, что она действительно очень устала. Но усталость была составляющей ее жизни так долго, что она уже привыкла к ней и не замечала. Она чувствовала, что голодна, но не была уверена, что сможет проглотить хотя бы кусочек. Голос Невиля был сухим и деловитым. Он не оказал ей радушного приема, на который она надеялась, но и не отверг с брезгливым ужасом, чего она очень боялась. Теперь он знал, что с ней произошло, и, однако, привел в свой дом, в эту чудесную спальню.

– Это ваша комната? – спросила Лили.

Она не знала, как его называть. «Невиль» казалось ей слишком фамильярным, хотя она и продолжала оставаться его женой. Ей было бы гораздо удобнее называть его «сэр», но он уже не был офицером, а она не принадлежала к его полку. Она не могла заставить себя называть его «милорд», а поэтому предпочитала вообще никак к нему не обращаться.

– Это комната графини. – Невиль кивнул на дверь, которую она раньше не заметила. – Там туалетная комната.

Графини? Графиней могли быть его жена или мать. Едва ли он привел бы ее в комнату своей матери. Та высокая леди в церкви должна была стать его женой, а следовательно, и графиней. Но он не смог жениться на ней, так как был уже женат на ней, Лили. Это значит, что она... графиня. Возможно ли? Раньше ей это и в голову не приходило. Она вздрогнула от неожиданности, когда французский офицер назвал ее «миледи», но только потом осознала, что она виконтесса Ньюбери. Но это было в далеком прошлом.

– Это моя комната? – спросила она. – Значит, я остаюсь?

Лили не могла поверить в такое завершение своего путешествия. В глубине души она понимала, что граф при первом же удобном случае постарается отделаться от дочери сержанта, тем более что граф Килбурн имел на это все основания.

Но она помнила и о том, что граф Килбурн был также майором лордом Ньюбери. Ее майором Ньюбери, человеком, которым она всегда восхищалась, которому доверяла и которого обожала. Невиль. Ее муж. Ее возлюбленный. Ее любовь. Но даже сейчас, находясь в комнате графини, она все еще не могла поверить в такой счастливый конец.

– Лили. – Он шагнул к ней, и она увидела, что он так же смущен, как и она. Возможно, даже больше, чем она. Ведь он не был готов к тому, что случилось с ним сегодня утром. – Давай не будем загадывать так далеко. Ты жива. Ты здесь. Ты в комнате графини. Тебе надо поесть и отдохнуть. Ты отдохнешь, и мы будем решать, что делать дальше.

– Да. Хорошо.

Сейчас она нуждалась в отдыхе, как никто в мире. Она с трудом стояла на ногах, с трудом держала глаза открытыми, и ее единственным желанием было как можно скорее лечь в постель.

Дверь позади Лили открылась, и она, обернувшись, увидела юную девушку в черном платье, накрахмаленном белом переднике, с чепцом на голове и глазами-блюдцами. Пока Невиль отдавал ей распоряжения, Лили через налитые свинцом веки смотрела в окно. Невиль заказал столько еды, что ею можно было бы накормить целый полк. Он приказал также приготовить горячую ванну. Какая неправдоподобная роскошь!

Когда служанка ушла, Невиль подошел к ней и остановился за ее спиной.

– Я подожду, пока принесут подносы с едой. А потом уйду, чтобы ты могла спокойно поесть. После еды ты примешь горячую ванну и переоденешься в ночную рубашку. Ты должна хорошо выспаться. Потом мы обо всем поговорим.

– Спасибо, сэр, – ответила Лили и сразу почувствовала, что поставила себя в глупое положение.

Она вдруг подумала, уж не была ли та короткая ночь плодом ее воображения, та ночь – ах, как давно это было! – когда торжество любви странным образом соединилось с глубокой печалью по погибшему отцу. И оба эти чувства разделил с ней этот человек, этот незнакомец, который считался ее мужем. С той самой ночи любовь или то, что принято называть любовью, стала для нее настолько безобразной, что она уже с трудом верила, что это чувство когда-нибудь снова может стать для нее прекрасным. Но все же ведь это было! Только однажды. Однажды за всю ее жизнь. И это было с ним – с майором лордом Ньюбери. С Невилем.

Это было самым чудесным событием в ее жизни. Вся любовь, которую она бережно хранила в своем сердце, была связана с ним и той единственной, полной страсти ночью. И она верила, она чувствовала, что это была разделенная любовь, хотя теперь уже хорошо знала, что мужчины способны на страсть, не чувствуя ни капли любви. В такие моменты они даже готовы шептать самые нежные слова.

Но как она может быть уверена, что Невиль в ту ночь разделял ее чувства? Возможно, по своей наивности она только вообразила, а потом месяцами вынашивала мысль, что той короткой ночью любила человека, который разделял ее любовь?