Я же странным образом этого почти не ощущаю. Меня словно защитный кокон окружает. Догадываться, чьих это рук дело, не приходится.

Зато замечаю, как сутулятся и болезненно морщатся в зале некоторые куарды, хватаясь за головы. Ой-ой. Титаны песочницу делят? Как бы не раздавили кого ненароком. 

– Я приказываю назваться! – словно бетонную плиту роняет на зал маликсар, буравя исполненным вымораживающей мощи взглядом незваного гостя вечеринки, который умудрился увести из-под его носа желанную игрушку.

Мой «хозяин» невозмутимо склоняет голову набок, слегка сжимает губы в недовольной гримасе, затем аккуратно и бережно передаёт меня своему товарищу, а сам с уверенной небрежностью шагает к Хасмиеру, встречая его ярость лицом к лицу. 

– Ты не имеешь права мне приказывать, – чеканит веско и твёрдо. – Как и задерживать. 

И столько силы звучит в его спокойном уверенном голосе, столько контролируемой мощи внезапно вихрем закручивается вокруг него, делая фигуру в чёрном ещё огромней, что у меня волосы дыбом поднимаются. И так страшно становится, что эти двое сейчас начнут силушкой меряться, круша всё вокруг, как предрекала мне Фарха. Накаркала что ли, зараза такая?

– Не бойся, крошка. Никто тебя у твоего мужчины не отнимет. Такую лакомую малышку он ни за что больше не упустит, – тихо сообщает мне на ухо вишнёвоглазый. Хмыкает и ещё тише прибавляет. – Можешь меня Шадом звать, маленькая фуэнта. 

Так себе успокоил. Но и на том спасибо. 

А тем временем в глазах маликсара начинают появляться проблески понимания и узнавания. И, кажется, своим выводам он совершенно не рад. Кто же этот тип в тюрбане, если способен с такой лёгкостью осадить местного правителя?

– Ну надо же, – тянет удивлённо Хасмиер. – Не ожидал.

– Меня тоже в происходящем здесь многое… удивило, – многозначительно так и с долей угрожающего предостережения произносит мой «хозяин». – Предлагаешь обсудить более… личностно?

Маликсар сжимает крепко челюсти, играя желваками. Сужает глаза, переводит взгляд на меня, оценивающий, пристальный. Вот явно просчитывает, стоит ли ввязываться из-за меня в конфликт с неожиданно слишком сильным противником. Потом переводит взгляд на держащего меня Шада. Не менее пристальный и изучающий. Будто знакомые черты ищет.

– Думаю, любые обсуждения здесь действительно излишни, – наконец принимает решение Хасмиер, поднимая вверх ладони в примирительном жесте, и изображает вежливую улыбку, абсолютно не отражающуюся в бездушных холодных глазах. – Не скрою, эта строптивая кошечка меня весьма заинтересовала, но торг есть торг. Столь достойному противнику уступить не зазорно. Береги своё сокровище.

И он под недоумёнными взглядами всех собравшихся отступает в сторону, позволяя нам наконец уйти.

– Непременно, – многозначительно хмыкает купивший меня куард, и, повернувшись к своему товарищу, отнимает меня обратно.

Как ребёнка малого, честное слово. Ещё и по спине гладит успокаивающе. С одной стороны может и приятно, а с другой… а другую свою сторону сейчас демонстрировать, пожалуй, не стоит. Самое время вытащить наружу всё, что во мне есть женственного и ранимого. На ручках у огромного сурового мужика это делать не так уж сложно.

Больше никто поздравлять победителя аукциона не пытается. И мы втроём наконец покидаем этот проклятый зал. Двое куардов, перед которыми с опаской расступаются все местные «сильные и важные» и я, в качестве драгоценной, точнее дорогостоящей, ноши.

Смотреть на своего нового «хозяина» мне теперь как-то немного стрёмно. Второго куарда я тоже не вижу – он шагает с той стороны, где моя голова. И в отсутствии отвлекающих внимание факторов держать себя в руках становится всё сложнее. Снова возвращается нервный озноб. И глаза начинает щипать. 

А ещё почему-то вспоминается мерзкая рожа Кайтана, то сколько боли он мог причинить мне одним лишь взглядом. То, как превращал в безвольную куклу. А ведь проклятый работорговец, судя по всему, даже рядом по силе не стоял с тем, кто уносит меня сейчас в неизвестном направлении.

– Что он с тобой делал? – внезапно врывается в мои мысли полный ледяной ярости голос. И мужские руки сжимаются вокруг меня так сильно, что я испуганно вздрагиваю.

– Кто? – уточняю осторожно, не решаясь поднять голову. Мало ли. 

– Эта гнида, которой осталось жить считанные часы, – низким грозовым рокотом проносится по моим взбудораженным нервам ответ «хозяина». – Посмотри на меня, Вася.

Я выполняю его команду раньше, чем успеваю задуматься, стоит ли. Поднимаю голову и наши взгляды снова встречаются. Такое чувство, будто я в эпицентр всё сметающей бури попадаю, растворяясь в хмурой синеве мужского взгляда.

– Покажи мне, как ты попала в наш мир, – слышу жёсткое требование. 

Но он не вламывается в мой мозг. Ждёт, что я позволю сама. Могу ли я ослушаться? Стоит ли? Но впустить в свой разум…

– Зачем? – выдыхаю тихо.

– Чтобы определить меру наказания твоим обидчикам, маленькая, – произносит куард почти мягко, склоняясь к моему лицу. И, видимо, прочитав сомнение в моих глазах, добавляет. – Покажи только то, что хочешь. Я не буду проникать глубже. Пока что. 

Хочу ли я, чтобы Кайтан понёс наказание? О да!!! И за меня, и за всех, кому эта тварь принесла боль и унижение, за всех, кому он сломал жизнь, мразь такая. Перед этим желанием меркнет даже острое неприятие чужих копошений в моих мозгах. 

И сейчас мне дарят возможность отомстить. Отказаться от такого шанса? Нет уж. 

У меня нет причин доверять этому куарду, кроме его доброго отношения. Я прекрасно осознаю, что он мог и насильно посмотреть и сделать всё, что ему нужно. Но ведь не делает по какой-то причине. Даёт видимость выбора. Мне же лучше, если и я сделаю сейчас уступку. Заодно проверю, правда ли, что добровольно это не больно.

Медленно киваю, решившись, мысленно смиряясь и позволяя. Пусть видит.

Это действительно отличается. И мне действительно не больно, только слабость накатывает. Я словно проваливаюсь в мужской взгляд, выпадая из окружающего. Возвращаясь своими воспоминаниями в тот вечер, когда в очередной раз пришла в клуб, надеясь наконец застать бармена, который мог видеть мою Солю, снова чувствую тот ужас, и отчаянную злость, когда я очнулась в машине с двумя незнакомцами. Попадаю в комнатку, где сидела прикованная к батарее. И вытаскиваю из своей памяти тот случай, который до сих пор снится мне в кошмарах. Не прячу ни своей боли, ни паники, ни страха. Ни гадливого унижения, когда собакой ползала за мерзким ублюдком Кайтаном.

Этот сеанс чтения мыслей вынимает из меня последние моральные силы, прорывая плотину. И когда мужчина отпускает мой взгляд, я вдруг осознаю, что навзрыд плачу в его руках, слабо соображая, где мы, и что вокруг происходит.

– Тише, малыш всё закончилось. Ты в безопасности со мной, – мне кажется, что моей макушки ласково касаются мужские губы. И это ощущается так хорошо, так приятно. И этот голос, мягкий, бархатный. Убаюкивающий.