Над палубой парохода разнеслось громогласное, наполненное нечаянной радостью троекратное «Ур-р-ра-а!!!», сменившееся слаженным топотом двух сотен матросских ног, возвестившим о том, что авторитет капитана на судне непререкаем.

Оставшиеся две недели плавания Арсенин, опасаясь, что золотая лихорадка застит кому-нибудь разум, спал только урывками, держа под подушкой пару заряженных револьверов. Однако худшие его ожидания не сбылись. Большая часть экипажа состояла из уравновешенных взрослых людей, ходивших в море не первый год и прекрасно осознававших, что бунт до добра не доведет. Если и зарождались среди команды дурные мысли, то они на корню пресекались боцманом и самими матросами. И все же, когда на горизонте показался Владивостокский порт, Всеслав испытал нешуточное облегчение – половина дела сделана. И потому, когда Арсенин, отчитываясь о проделанном рейде, в разговоре с Бринером небрежно выложил на стол горсть золотых монет в россыпи драгоценных камней, никаких чувств к сокровищам, помимо скуки, совмещенной с полным равнодушием, он не испытывал.

Бринер же, в свою очередь, приятно удивился находке. Нет, деньги его, одного из богатейших людей Владивостока, волновали мало. Скорее, в душе старого авантюриста шевельнулось нечто, напоминающее о бурной пиратской молодости… и еще пришло ясное осознание того факта, что стоящему перед ним молодому капитану можно доверять в полной мере. Впрочем, семь процентов, причитавшихся ему как владельцу судна, Бринер также дарить никому не собирался.

Утром следующего дня на борт «Натали» прибыл ювелир-оценщик. Перед сходнями выставили вооруженный караул, на палубе расстелили брезент, на который перед глазами восхищенной команды и высыпали найденные сокровища. Ювелир восхищался не менее простых матросов, и пока он ползал два часа кряду по брезенту, рассматривая то камни, то монеты, регулярно издавал восторженные возгласы.

Через неделю, с помощью Бринера и при его непосредственном участии, привезенные Арсениным винтовки продали купцам, торгующим с Камчаткой. Еще через какое-то время по частям реализовали монеты и камни, и после дележа оказалось, что Арсенин стал обладателем шестнадцати тысяч фунтов стерлингов, моментально перейдя в полусвете Владивостока в категорию выгодных женихов. Что делать с такой кучей денег, он не знал; жениться не хотел, устраивать загул не умел, да и считал подобное прожигание средств и жизни безумным расточительством. Он уже стал всерьез задумываться над предложением Бринера приобрести небольшой пай в Морской Компании, как в газетах появилось сообщение, что судовладельческая компания «Бернгстрем» прекращает свое существование и распродает свое имущество, в том числе и свой флот.

Арсенин помнил, что в дальнем углу Золотого Рога стоят несколько посудин, принадлежащих разорившемуся предприятию, причем пара из них – морские пароходы, и решил из любопытства нанести визит на продаваемые суда.

Узнав о цели вояжа, сопровождать капитана напросился штурман Силантьев, чему Арсенин обрадовался.

Офицеры начали досмотр с речных пароходов, проведенный, впрочем, достаточно бегло. Придя к совместному выводу о том, что по реке судно иной раз бывает провести труднее, чем по морю, капитан и штурман, совпав во мнении о том, что горше участи речных моряков разве что судьба нерчинских каторжан, перешли к стоянке морских судов.

Арсенин остановился возле парусно-винтового трехтысячника с ржавыми бортами, надломленной стеньгой на фок-мачте и жутко закопченной трубой, но тем не менее носившего претенциозное название «Премиум». Первое впечатление от увиденного им судна оказалось не то чтобы отвратительным, но и от хорошего находилось очень далеко. Однако чем-то необъяснимым пароход все же привлек капитана. Так умудренный опытом конезаводчик способен разглядеть в неуклюжем еще жеребенке будущего фаворита.

Пока Арсенин и Силантьев рассматривали ржавое корыто, к ним подбежал торговый агент, который за несколько минут успел напеть столько дифирамбов осматриваемому моряками пароходу, что иному восточному акыну, воспевающему сатрапа, при разумной экономии хватило бы на полгода. Если верить словам агента, то «Премиум» являлся едва ли не лучшим произведением немецких верфей за последние десять лет. А цена в двадцать тысяч фунтов стерлингов просто смехотворна и является чуть ли не десятой частью настоящей стоимости.

Вполне закономерно не поверив агенту на слово, Арсенин и Силантьев решили полностью осмотреть пароход.

Опустевшее судно напоминало собой разоренное гнездо в старом заброшенном парке, уныло взирая на посетителей пустыми квадратными глазницами ходовой рубки. Тоскливо скрипели стеньги, мачта грустно покачивала реями с убранными парусами, звук шагов Арсенина и Силантьева гулким эхом разносился по внутренним помещениям парохода, отскакивая от переборок и теряясь в лабиринте переходов.

Осматривая машинное отделение, Арсенин отметил про себя, что, несмотря на запущенный вид и явно небрежную эксплуатацию в последнее время, паровая машина все же новая и установлена на пароходе совсем недавно.

Через несколько часов хождения по «Премиуму» Арсенин и его штурман вновь поднялись на палубу, где на складном стульчике мирно посапывал дожидающийся их агент. Не тревожа его сон, моряки перешли на бак, где закурили и начали обмен впечатлениями. По общему мнению, пароходик показался достаточно приличным, и, если не лениться и вложить в его оснащение достаточные средства, то судно могло бы еще долгие годы верой и правдой служить владельцу.

Быть капитаном и одновременно арматором собственного судна! Кто из судоводителей не мечтал об этом? Наверное, многие, и Арсенин тоже, чего скрывать, относился к их числу. Он с радостью бы приобрел сей кораблик, но цена… Двадцати тысяч у него не имелось, и поэтому следовало для начала насколько возможно сбить цену. Наскоро распределив роли, моряки потушили папиросы и пошли будить агента.

После почти что часового торга, в ходе которого Арсенин и Силантьев, меняя тон с унылого и безразличного на делано-возмущенный, перечисляли сугубые недостатки выставленного на продажу парохода, не приводя при этом ни одного достоинства, агент понемногу начал сбавлять цену. Но и сумма в восемнадцать тысяч фунтов стерлингов представлялась для покупателя запредельной, и все началось сначала. К вечеру, измученные, но довольные друг другом, Арсенин и агент расстались, сойдясь на сумме в пятнадцать тысяч фунтов стерлингов.

Тем же вечером свежеиспеченный судовладелец посетил Бринера, которому сообщил, что приобретает свой пароход и хотел бы продолжить совместную работу, но уже на несколько других условиях, как самостоятельный капитан.

Немного подумав, Бринер предложение Арсенина одобрил, поинтересовавшись при этом, как Всеславу удалось приобрести пароход за имевшуюся у него, прямо говоря, невеликую сумму и хватает ли ему средств для оснастки судна.

Обрадовавшись, что разговор свернул в нужное русло, Арсенин в лицах изобразил сцену торга с агентом и тут же попросил Бринера одолжить ему три тысячи фунтов стерлингов сроком на один год для того, чтобы привести судно в порядок и подготовить пароход к походу. Подумав, Бринер согласился, но с условием займа в одиннадцать процентов годовых, что являлось очень неплохим предложением, так как в банке получить такую сумму меньше чем под пятнадцать процентов представлялось крайне затруднительной затеей.