Снова фургон. Теперь Велисарий видит, что внутри закрытой стеклом передней части сидят люди. Другие люди помещают ракеты в трубы. Трубы установлены в задней части фургона и направлены под углом в небо. Снова огонь. Снова летят ракеты.

— Что это?

«Их назовут „Катюшами“. Там восемь стотридцатидвухмиллиметровых ракетниц, установленных на грузовиках марки 4X6».

— Да. Да. Это возможно.

Мысль, которая теперь пришла от Эйда, несла гораздо больше горечи.

«А почему это возможно, а не танки? И то и другое изготавливается одними и теми же способами, которые, как ты сказал, невозможно скопировать. Противоречие».

— Ты путаешь эти… — грузовики? — с ракетами. Это две разные вещи. Мы не можем произвести грузовики, но можем сделать ракеты. Не такие хорошие, но достаточно хорошие. А затем мы заменим грузовики на другую… — он пытался подобрать незнакомые, пока еще неизвестные ему термины.

«Оружейную платформу».

— Да. Вот именно.

Велисарий распрямил спину, потянулся. Движение слегка нарушило концентрацию. Он увидел, как Дададжи Холкар стоит на коленях на своем настиле и молча молится. Раб поднял глаза. Мгновение Холкар и Велисарий смотрели друг на друга, потом раб склонил голову и продолжил молитву. Несмотря на всю торжественность позы Холкара, Велисарий заметил улыбку на его лице. Он ни разу не сказал Холкару ни слова об Эйде, но знал: представитель маратхи пришел к своим собственным выводам. Выводам, которые недалеко ушли от правды. В этом Велисарий не сомневался. Велисарий закрыл глаза и вернулся к делу.

— Ты продолжаешь показывать мне вещи, которые очень сложно и трудно сделать, — прошептал он. — Мы должны оставаться в рамках простых вещей, настолько простых, насколько возможно, в течение нескольких следующих лет.

От Эйда пришла вспышка отчаяния. Возникло новое видение.

Человек медленно идет по лесу, тащит ноги. У него опущены плечи, он весь грязный, одет в грубо обработанные звериные шкуры. В руке сжимает топор — грубой формы кусок камня, привязанный к топорищу куском шкуры.

Велисарий рассмеялся.

— Думаю, мы в состоянии пойти дальше, Эйд. В конце концов, мы же цивилизованные люди.

Снова отчаяние. И снова видение:

Человек стоит на колеснице. Одет в блестящие бронзовые доспехи — нагрудник, наголенники. Великолепный, изысканно украшенный шлем, поверх которого имеется гребень, защищает голову. В левой руке — большой круглый щит. В правой держит копье. Колесница — небольшое средство передвижения, в которую впрягается пара лошадей. Задняя часть колесницы открыта. Рядом с воином в доспехах есть место только для возничего, который управляет лошадьми в то время, как копьеносец концентрирует свое внимание на приближающихся врагах.

Велисарий начал мягко посмеиваться Эйд все еще грустил. Образ, несмотря на всю четкость, был пародийным изображением легендарной фигуры. Ахилла перед стенами Трои.

Внезапно Велисарий прекратил смеяться.

— Да! — прошипел он. — Колесницы!

И громко рассмеялся.

— Матерь Божия! Никто столетиями не использовал колесницы в военном деле! Но с ракетами… немного видоизменив…

Грани рассыпались, соединились вновь, задрожали, блеснули все за одно мгновение, пытаясь уследить за мыслями полководца-Калейдоскоп закрутился вокруг последствий. Внезапно Эйд привел все в порядок. Появился новый образ, переданный из кристаллического разума для человеческого понимания:

Еще одна колесница. Немного длиннее и шире. Также одноосевая, также открытая сзади. Снова один возничий управляет лошадьми. Но теперь сопровождающий его воин одет только в легкие кожаные доспехи, у него нет с собой личного оружия, если не считать короткий меч, висящий в ножнах на поясе. Он не копьеносец, он ракетчик. Из центра колесницы поднимается крепкий шест высотой пять футов. К шесту приделаны шесть труб — соединенных по три. Воин направляет ракетницы вперед и вбок. На приближающуюся вражескую армию, которая находится в нескольких сотнях ярдов. Он выкрикивает предупреждение. Вместе с возничим пригибается. Ракетчик зажигает спичку и подносит к коротким запалам. Мгновение спустя полдюжины ракет с шипением летят к приближающейся армии.

Возничий поворачивает лошадей и несется прочь. За ним другие колесницы повторяют тот же маневр. Не более чем за минуту ряды врага разбиты прилетевшими ракетами. Ракеты были не очень точны, но компенсировали неточность своим количеством и типом взрывов.

«Осколочные боеголовки, — пришла мысль от Эйда. На этот раз мысль была полна удовлетворения. — Шрапнель».

Велисарий откинулся назад и вздохнул. Устало потер глаза.

— Да. Это многообещающе, — он снова почесал подбородок. — Но эти — катюши — будут работать только на ровной местности. В горной нам потребуется что-то другое. Что-то, что небольшое подразделение может нести в руках.

Грани сверкнули в возбуждении.

«Минометы».

Глаза Велисария округлились.

— Покажи мне, — приказал он.

Он уловил легкое движение. Раб закончил молитву и ложился на свой настил, готовясь ко сну. Его лица не было видно, потому что он отвернулся. Велисарий отложил разговор с Эйдом и посвятил момент размышлениям о человеке Дададжи Холкаре.

Эйд не возражал и не прерывал. В людях было много того, чего Эйд не понимал. Возможно, к Велисарию это относилось в большей степени, чем к другим. Велисарию, человеку из древности, прошлого, которого кристаллы выбрали, как ключ к сохранению будущего. Это был их выбор, и ими руководили Великие.

«Найди полководца, но не просто воина», — приказали Великие.

Велисарий, великий полководец.

Эйд начинал медленно понимать одну странную вещь. Он останавливался, как бы ощупью искал ответы.

Велисарий, человек. Это странное создание Эйд уже знал.

Поэтому Эйд терпеливо ждал. Ждал, пока один человек горевал, чувствуя боль и муки другого. Эйд терпеливо ждал не потому, что понимал печаль, а потому, что понимал будущее. И знал: его собственное будущее охраняется не оружием, которое он показал полководцу, а природой самого человека.

Момент прошел. Человек отступил.

— Покажи мне, — приказал полководец.

Константинополь

Весна 530 года н. э.

— Ты уверена? — спросила Феодора — Не ошиблась?

Сидевшая на роскошном троне римская императрица склонилась вперед. На ее лице отсутствовало выражение, если не считать напряженной настороженности. Но костяшки пальцев, сжимающих подлокотники, побелели, как снег, вены выступали подобно проводам. Ирина прямо встретилась с темными глазами.