Мама – опять:

– Ты, Ир, только, значит, пойдешь за пластмассовую?

Бабыра говорит:

– Я никуда уже не пойду. Мне кота надо кастрировать…

(И давай про кастрацию котов говорить – Бабыра все время говорит все, что видит, как акын, и ее не остановить).

В общем, она ушла быстро (она на пять минут обычно заходит и такое несет, мама не горюй, а мама моя хохочет и хохочет, не переставая).

Весь тот вечер мама не унималась и продолжала меня мучить разговорами о пенсионерах – моих гипотетических женихах.

Даже разыграла сентиментальную сцену, якобы сдерживая рыдания, сетуя, что у меня никогда не было свадьбы, а были не мужья, а какие-то «сожители» (как она выражается).

И что типа можно на старости лет закатить свадьбу, чтобы она умерла спокойно с блаженной улыбкой на устах, вспоминая-таки мою свадьбу с пенсионером.

– С фатой? (спросила я).

– Фата (сказал мама строго), – символ невинности. Правда, ты в своем роде невинна (мама посмотрела на меня выразительно), но… интеллектуально.

– Ну, я буду в фате и скажу, что это обозначает не то, что вы подумали, а интеллектуальную типа невинность.

Потом я спросила, не хочет ли мама куклу на белую длинную машину и чтобы друзья моего жениха-пенсионера меня «выкупили» у нее для передачи пенсионеру же?

Мама сказала:

– Э, нет! Этот номер у тебя не пройдет! Я видела на фотках у тебя в Инете («Самые ужасные свадьбы», репортажи из российской глубинки, я ей показывала с пьяными в хлам гостями и пр.), что жених, выкупая невесту, должен ее на руках понести. А теперь ответь – какой пенсионер может выдержать твой вес, если даже Волочкова – а она все-таки не такая толстая, как ты, – довела Цискаридзе до больницы и прочего?

– Нет такого пенсионера, ты права.

Мама задумалась:

– Разве только Пореченков – но он вроде пока не пенсионер… Или Кобзон – но он больной, хотя и пенсионер. Шварценеггер, пенсионер всеамериканского значения, тоже вот инфаркт перенес. Наверно, тоже таскал тяжести. Один твой поклонник тоже мне жаловался: он сначала хвалился, что поднимет любую тушу…

– Что значит тушу, мама?!

– Ну (поспешно сказала мама), – в том смысле, что коровью, он мясником подрабатывал – ну ты помнишь?

– Мама, ничего такого не было!

– Было! Он в молодости таскал коровьи туши, а поднял тебя по старой памяти и тут же заболел. Ты забыла просто.

– Ну, может, мама. Всех, что ли, упомнишь, кто тебя вместо коровьей туши пытается поднять?

– Вот то-то и оно… Так что этот щекотливый момент с выкупом женихом твоей, извини, туши, надо как-то обойти. И тамаду нанять.

– «Тамада на русском и казахском языках»? Это в алма-атинской газете было объявление и, помнишь, такого типа на свадьбу подруге и наняли – и он нас так затрахал своими прибаутками, что мы от него смылись.

– Помню: приезжаете к невесте домой – а он уже там сидит. Смешно было, да. Но я думаю, тут как раз будет наоборот – это ты затрахаешь своими рассказками любого тамаду: его и надо нанять, чтобы невеста помалкивала. А то пенсионер прямо со свадьбы убежит… Или перепутает тебя с тамадой.

– Да, это опасно: тамада может попасться пенсионеру, и случится грех.

– Опять ты неприличное что-то имеешь в виду и сейчас напишешь и меня опозоришь, как с этими пенсионерами, что застряли друг в друге. Ты лучше пости котов там и цветы – и увидишь, как раз какой-нибудь пенсионер, из тех, что тебя читают, решится. Ты его предупреди только, чтобы он тебя не поднимал, и все.

Мама как-то говорит:

– А Петросян женат?

– Ну да.

– А новые русские бабки?

– Тоже.

– Друг на друге?

– На Малахове.

– Который мочу пьет?

– Ну да! А ты это к чему?

– Да так. Такое молоть можно, только если мочи напьешься. Ты вот вроде мочу не пьешь…

– И?

– А мелешь, как будто пьешь…

Мама как-то говорит:

– В ФБ могут только Кен и Барби пожениться…

– Они уже развелись – это была топ-новость всех мировых агентств.

– Так он теперь одинок, Кен? Так познакомься с ним – ты же любишь маленьких худеньких, чтобы тебе есть не мешали. Тебе больше достанется…

– У него уже другая – Трейси (это я поняла из полуторачасового разговора девиц за соседним столом в кафе).

– Опять не успела (сказала мама).

В день рождения Пушкина, 6 июня, нижние соседи дрались особо рьяно.

Кто-то, не мы, правда, даже милицию вызвал: во избежание, так сказать, смертельного исхода.

Мама встретила в лифте участкового и говорит ему:

– Как же страшно они кричали! Ужас!

Участковый сказал:

– Да вроде что-то праздновали, потом подрались – ну это как обычно.

– А что праздновали – день рождения Пушкина? (спросила мама на полном, между прочим, серьезе).

Участковый посмотрел на нее удивленно:

– А что, сегодня у него днюха?

Мама не поняла:

– Что-что?

– Ну, днюха, типа день рождения!

– Ну да…

И тут участковый вдруг говорит:

– Ниче не знаешь с этой работой! Даже что у Пушкина день рождения! Забываем все хорошее, традиции наши!

Мама говорит:

– Ну, вот соседи же не забыли – выпили, подрались, все как полагается!

Участковому это не понравилось. Он хмуро сказал:

– Могли бы, между прочим, ради Пушкина хотя бы не калечить друг друга… Покалечили бы в другой день… А то в его день рождения! Безобразие!

В этот же день (рождения Пушкина) зашла консьержка Рая.

Другая консьержка, Люба, ей сказала, что мы, мол, празднуем день рождения Пушкина.