и многое другое. В вольерах на воздухе — животные рекордсмены: быки, коровы, свиноматки с поросятами, овцы, птица, кролики. В течение недели — выходные дни. Устраивали выступления художественной самодеятельности, соревнования с сельским уклоном… Нам, подросткам, было что посмотреть или попробовать. Зайдёшь в павильон, а там мешки с семечками. Наберёшь в карман — никто не поругает.

В 1957 году после очередной командировки в генпрокуратуру РСФСР отец привёз из Москвы первый телевизор «Рекорд». У нас уже был первый приёмник «Звезда», в металлическом корпусе, на все диапазоны волн. В том году Краснодарский телецентр начал вещание на весь край. Вечерние передачи начинались с 19–00 и продолжались около двух часов — новости, концерт или художественный фильм. Уверенный приём получился с антенной из 12-ти элементов, установленной на крыше. Помню хорошо первого диктора по фамилии Мищенко. Смотреть приходили все соседи — телевизор в то время в станице был редкостью.

Процесс учёбы в памяти сохранился плохо. Меня чаще ругали, хвалить было не за что. Помню учителя по истории. Очень высокий, всегда в валенках. Стоять и ходить ему было трудно. Он долго усаживался за стол, укладывая свои ноги. В классе всегда были второгодники — один-два переростка, старше всех остальных на год, на два, а то и на три. Девочки поголовно носили школьное платье и белый фартук, мальчишки — кто в чём. Немногие носили школьную форму (до-статок в семьях был небольшой), в основном носили перешитую одежду старших. Я донашивал за старшим братом. В девятом классе один переросток (я сидел с ним на первой парте) задрался с учителем биологии — он высмеял девочку, которая ему нравилась. Ученик выхватил кавказский кинжал, но учитель оказался подготовленным — выбил нож и скрутил его. Кинжал попал под парту. В суматохе я его спрятал, а потом унёс домой. Кинжал не нашли. Были допросы, следствие. Класс был не на стороне учителя. Его не любили, так как он часто оскорблял учеников не только по поводу знания предмета, а даже за одежду. Учителя из школы убрали, биологию стала преподавать женщина, она вела ещё химию. Переростка перевели в закрытую спецшколу. Ещё не тюрьма, но и не свобода.

В 1957 году лошадей в прокуратуре заменили на потрёпанный военный вездеход ГАЗ-53 с брезентовым верхом. Водителем стал сын Егора. Он отслужил в армии водителем на такой же машине. На ней мы ездили в Майкоп на открытие памятника в честь 400-летия присоединения Адыгеи к России. Людей было очень много. Памятник в виде двух воинов стоит в сквере и сейчас. Тогда вокруг памятника был пустырь, сквер только намечался.

Поделюсь личным опытом передвижения на крыше пассажирского поезда. Подъезжая к станции и отъезжая, поезда имеют малую скорость. Поэтому запрыгнуть на подножку вагона и по скобам на торце его подняться на крышу не представляет каких-либо затруднений. Можно поставить ноги на гармошку между вагонами и сидеть, как на стуле. Мы ездили группой по пять-шесть человек, держались всегда вместе. В одиночку ездить нельзя. Могли запросто ограбить, а то и сбросить с поезда. В то время каких только ýрок не ездило. Нам было по 16–18 лет, ребята отчаянные, могли сами пустить в ход кулаки, и не только. Ездили только на море в Туапсе, рано утром или поздно вечером. Своих родителей я уверял, что едем на пассажирском в общем вагоне до Туапсе. Билет стоил меньше рубля. Трёшки с мелочью хватало на два дня. В Туапсе на пляже были деревянные лежаки для отдыхающих. Вечером мы засыпали на этих лежаках. Если прогоняли пограничники (берег — пограничная зона), шли досыпать на лавках в ближайший сквер.

Железнодорожная милиция устраивала облавы. Всех пойманных задерживали до выяснения личности. Главный признак безбилетника — грязные руки и лицо. На скорости вся сажа и дым стелется над составом. Даже боковой ветер не выручал. На пути шесть туннелей. Там вся сажа — это твоё. В поездку на крыше старались одеть светлую рубашку (на перроне милиция на таких не обращала внимания). Брали с собой газеты и укрывались ими, подстилали, чтобы сесть, лицо укрывали платком, в тоннеле — обязательно. Считалось высшим шиком сойти и запрыгнуть на вагон с перрона. Когда поезд начинал движение, милиция никаких действий не предпринимала, так как это было опасно для обеих сторон. Ловили безбилетников, когда состав стоял. Поездки на крыше поднимали статус и авторитет подростка. Деньги были на третьем месте.

На станции Гойтх я с товарищем по фамилии Злобин Алексей оказался в кутузке. Время было позднее, и нам удалось отодрать колючую проволоку с небольшого окошка в кутузке, которая там была, используя лавку. Облава ещё продолжалась, и нам никто не помешал. Мы упросили проводницу пустить нас в тамбур и так доехали до Туапсе. На пляже встретили своих попутчиков.

В 1968 году железная дорога перешла на электротягу. Подготовка велась больше двух лет. За полгода безбилетники с крыш исчезли. Контактный провод под напряжением, значительно выросли скорости, особенно опасно в тоннелях, где провод совсем близко подходит к крыше вагона. Несчастные случаи участились, и молва сыграла свою роль. Из нашей школы погиб девятиклассник. Вся школа хоронила.

Часто бывая на станции, видел, как строили большие холодильники-ледники. На ровной площадке строили большой каркас с тамбуром, обивали досками, толью. После этого завозили лёд, взятый из реки, пиленый ровными кусками. Укладывали их вокруг и сверху приготовленного каркаса, пересыпая стыки опилками (льдины тогда не скользили), и сверху укрывали толстым слоем опилок. Ледовые стены и потолок вокруг каркаса — образованной таким образом холодильной камеры — толщиной были не менее двух метров. Такой холодильник служил весну, лето и осень. Температура в нём была около нуля. Он использовался для хранения скоропортящихся продуктов, которые задерживались на железнодорожной станции.

В 1960 году отцу присвоили очередное звание — старший советник юстиции (соответствует воинскому званию «подполковник»). Погоны уже были отменены, форма осталась, но уже с петлицами. Ему предложили на выбор должность прокурора города Сочи или помощника прокурора Адыгейской автономной области. Он выбрал второе. Город Сочи был криминальным, притягивал к себе денежных людей, что создавало почву для преступлений. В декабре 1960 года мы переехали в Майкоп. Мама ещё полгода ездила в Белоречку в школу на работу, так как бросать классы, в которых она вела уроки истории и была завучем школы, будучи членом партии, было нельзя. Рано утром из Майкопа ходил паровоз с тремя холодными вагонами, в которых ей приходилось ездить. Там она простудилась и потом до конца жизни болела.