Сидоров Александр

Когда началась война, я был в воинской части 48-й автомобильной бригады. Базировалась она в Новом Петергофе. Буквально на следующий день нас подняли по тревоге и вывели в район Ропши, в так называемый пункт сбора, где ждали дальнейшего приказа. А приказ был такой: на складе загрузиться боеприпасами и подвезти их нашим кораблям, которые базировались в Таллинском порту. Что мы и сделали, а потом сразу же вернулись в Ленинград, где полным ходом шла подготовка к обороне.

Наш 387-й батальон дислоцировался на улице Воинова (Шпалерной). Когда кольцо блокады замкнулось, нам приказали обеспечивать город продуктами.

Мы подвозили ленинградцев к Ладожскому озеру (бухта Мария, Осиновец, Вагановский спуск), там корабли Ладожской флотилии перевозили эвакуированных на другой берег, в район, где еще функционировала железная дорога. Это через Волховстрой. Обратно в город везли пополнение с Большой земли, боеприпасы и продукты. Порожние машины, идущие в город, на КПП не пропускали.

Ганелина Ирина

22 июня 1941 года у меня был экзамен по физиологии. Я заканчивала второй курс Первого медицинского института. Когда услышала, что началась война, большого страха не ощутила, мы ведь тогда думали, что наша армия быстро победит.

После экзамена по физиологии у нас был еще один экзамен, и я больше волновалась из-за учебы, чем из-за войны. А потом, в конце июля, нас, студентов, послали рыть окопы. Была хорошая, жаркая погода, студенческая компания, — рыли окопы с удовольствием.

Через некоторое время в городе началась эвакуация, и за мной приехал отец. Мать у меня была врачом и еще в конце июня уехала на фронт под Мурманск. Дядя тоже был врачом в госпитале, и их собирались эвакуировать. Отец решил отправить меня вместе с дядей. Я очень не хотела уезжать, ведь тогда, в августе мы не понимали, какая опасность нависла над Ленинградом. И вот нас погрузили в вагоны, и мы ждали отправления, а тут немцы взяли Мгу. Путь по железной дороге перекрыт. Вы знаете, у человека бывают дни, которые он считает счастливыми в своей жизни. В тот момент, когда отложили отъезд, я почувствовала себя очень счастливой, потому что осталась здесь.

Я знала многих людей, которые не эвакуировались, хотя могли. Друзья моего будущего мужа учились в университете, они могли уехать еще в августе, но остались из-за госэкзаменов. Они говорили: «Мы немцев боимся, но госэкзаменов больше». И остались. А я, когда эвакуация отменилась, вернулась к своим товарищам, туда, где мы рыли окопы. Потом уже, после войны, мой бывший начальник госпиталя рассказал, что эти окопы заняли немцы и оттуда их очень трудно было выбить. Вот так бывает: рыли для своих, а заняли немцы.

Галибин Константин

Я учился в институте имени Лесгафта. Большая часть наших студентов, включая девушек, ушли в партизанские отряды. Мне туда путь был закрыт — у меня был «белый билет» — поэтому я со своим приятелем Анатолием Филипповым определился в добровольческий отряд из спортсменов Ленинграда. Там насчет здоровья никаких разговоров не было.

Меня зачислили в качестве рулевого сигнальщика на одну из крейсерских яхт, потом списали на катер КМ-4 и отправили в Новгород в составе небольшого отряда. Я видел, как оттуда уходили на пароходах многие руководители.

Когда мы подходили к Новгороду, навстречу попались буксиры. Мне один очень запомнился: на палубе стоял громадный фикус в кадке, а вокруг него сидели, чаевничали. За ним второй, третий буксиры. Подошли к городу, видим, на берегу народу — тысячи, бегают, ждут эвакуации. А катер может взять 10–20 человек.

Наш командир, старший лейтенант дал команду догнать эти буксиры (у нас скорость была побольше) и возвратить назад. Мы догнали, вернули. А у берега стояли громадные баржи бревенчатые, заполненные людьми. Заставили их взять на буксир баржи, но они не смогли их сдернуть, не хватало сил.