Но позже, поразмыслив как следует, я поняла, что, скорее всего, он познакомился с этой женщиной еще раньше – именно потому и вызволил меня в тот день, у школы. Когда Джо вцепился мне в волосы, мистер Кио, наверно, был в аптеке, и ему пришлось сделать всего несколько шагов, чтобы подоспеть мне на помощь. Я-то воображала, что он возник из ниоткуда, мой ангел-хранитель, а он попросту любезничал с аптекаршей. Меня это расстроило, но в то же время и утешило: теперь у меня был свой ангел-хранитель. Добрый дух. И вообще, что в ней такого особенного, в этой аптекарше, – просто миловидная болтушка, вот и все. Вполне заурядная особа.

Теперь, когда мы с мистером Кио сдружились по-настоящему, я стала чувствовать себя свободно в его обществе. Конечно, не до такой степени, чтобы разговаривать с ним фамильярно или называть по имени (хотя мне очень нравится имя Филип). Просто я чувствую, что могу, не стесняясь, говорить обо всем, что хочу и когда хочу. Например, сочиняю всякие истории и анекдоты, чтобы развлечь и рассмешить его. А еще я пою ему все песни, какие только знаю, даже старинные английские потешки для детей – «Little Boy Blue», «Mary Quite Contrary», «Old King Cole» – про короля, который приказывает: «Эй, налейте нам кубки, да набейте нам трубки, да зовите моих скрипачей!»[16]А еще хиты Элвиса и Нины Симон[17], которые я слышала по радио, или песни из «The sound of Music»[18]– потому что смотрю это видео каждый раз, как остаюсь дома одна. Я убедилась, что это ему по вкусу: его лицо смягчается, глаза теряют холодный стеклянный блеск и подергиваются влагой. А однажды он сказал: «У вас красивый голос. Вы могли бы стать певицей, когда вырастете». От такого комплимента у меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло и жар бросился в лицо. «Конечно, мне хотелось бы стать певицей, – ответила я. – Но сейчас я могу петь только в церкви: пастор играет на пианино, а я исполняю гимны». Это его явно заинтересовало: «Значит, я могу зайти послушать вас как-нибудь в воскресенье». Я жутко обрадовалась – кажется, даже слишком явно – и воскликнула: «О, мистер Кио, пожалуйста, приходите!» Но тут он слегка помрачнел и сказал: «Ну, посмотрим, может, и загляну». Мне стало стыдно, что я так возликовала, ведь я и вправду поверила, что он придет в церковь в ближайшее воскресенье. Но если он там и был, то очень уж хорошо спрятался: сколько я ни искала его глазами, так и не увидела. А может, он вообще недолюбливает религию: каждый раз, как я упоминаю о нашей церкви или о пасторе, он меняет тему или просто молчит, как пойманная нами рыба. А однажды, когда я завела разговор о небесах и о рае, стал даже насмехаться: «Ну, это все басни, которые рассказывают малым детям. Рай небесный… такого нет и быть не может». Мне становится не по себе, когда у мистера Кио лицо искажается недоброй усмешкой, обнажающей его хищные зубы, особенно один, который торчит сбоку, острый, как собачий клык.

Мне ужасно хочется проникнуть в его мысли, понять, отчего он такой – мрачный и молчаливый, с этим тоскливым блеском в глазах. Будь он и вправду моим отцом, я смогла бы узнать, какую жизнь он прожил, расспросить его, утешить, рассмешить. Отвлечь от печалей. Разделить его тяготы. Иногда он наводит меня на мысль о смерти. И я начинаю думать о том, что может случиться через какое-то время, когда его уже не будет, когда не будет и моей матери. А я останусь одна-одинешенька, никогда больше не встречу такого, как он, и, значит, никогда уже не смогу мечтать и грезить о моем отце.

Но к счастью, такие мысли у меня не задерживаются. Я тут же придумываю какую-нибудь игру или загадку, чтобы развлечь мистера Кио. Или байку с местным колоритом. Одну такую я ему рассказала как-то воскресным днем, когда мы залезли на верхушку скалы и уселись среди камелий.

История коровы

Случилось все это на некоем острове

На острове, где не водились ни звери, ни птицы

А жили только мужчины и женщины

Люди там очень скучали, и вдобавок у них было мало еды

Только батат да лук

И совсем уж тоскливо жилось им зимой, когда ночи тянулись так долго

И когда был холод и нескончаемый ветер, дожди и туманы

Но однажды на остров приехал один человек

Незнакомец, похожий на вас

Никто не знал, как его зовут

Человек этот был очень странный

Могучий и рослый, высоколобый и желтоглазый, его глаза наводили страх на людей

Он был одет в пальто до пят и носил черную шляпу

Он ни с кем никогда не беседовал, а если и говорил, то таким громовым, угрожающим голосом, что все приходили в ужас

И вот как-то ночью незнакомец исчез

А в ту ночь был густой туман

В такую погоду никто никогда не выходит из дома, люди боятся упасть со скалы и погибнуть в море

Но вдруг жители острова услышали крик

Все узнали голос того незнакомца

Этот голос терялся где-то в тумане, и еще им почудились чьи-то шаги

Звуки тяжелых, неспешных шагов на улочках – топ-топ-топ

А наутро, едва лишь растаял туман

Все увидели в поле корову

Красивую, черную и дородную

Вот так: незнакомец превратился в корову

И на острове вдруг появилась корова

Люди вмиг позабыли о страхе

Попросили корову давать молоко, и их дети стали пить молоко

Вот и всё

Но теперь всякий раз, как туман накрывает остров, кто-нибудь исчезает бесследно

А наутро, глядишь, появилась корова

Так что будьте поосторожней и берегитесь тумана – вы ведь тоже нездешний

Мистер Кио покачал головой: «Ну вы и фантазерка!»

И на мгновение его зеленые глаза стали желтыми, точно такими, как у коров.

Я впервые пришел в их церковь. На самом деле церковью это не назовешь – просто помещение в полуподвале небольшого домика с садом, в центре деревни. Спускаешься на несколько ступенек, и перед тобой массивная двойная дверь, сквозь которую, несмотря на толстую обивку, пробивается изнутри музыка – смутные звуки пианино и поющие голоса. Отворив дверь, я услышал голос Джун. Она стояла на чем-то вроде эстрады, в окружении девочек, ее ровесниц, хотя все они были ниже ее на голову. Справа от них за пианино сидел пастор, он играл немного тягучую и печальную, но ритмичную мелодию, а девочки размеренно хлопали в такт.