Послышался негромкий смех — и его Алехандро узнал мгновенно.

— Оружие вам не понадобится, коллега.

Алехандро не мог разглядеть улыбку де Шальяка, но почувствовал, что и сам улыбается.

— По-прежнему всегда готовы встретить опасность лицом к лицу, — продолжал француз, — да благословит Бог ваше постоянство. А ведь вы уже не так молоды, как прежде. Но должен сказать, выглядите очень неплохо для человека вашего преклонного возраста.

Чувствуя, как напряженность отпускает его, Алехандро ответил:

— Наверно, я сказал бы то же самое и о вас, если бы смог разглядеть ваше лицо. И позвольте напомнить, глубокоуважаемый коллега, что вы в гораздо более преклонном возрасте, чем я. Может возникнуть вопрос, не умышленно ли вы прячетесь за неясным светом этого факела.

Факел опустился, и свет упал на лицо человека, которого Алехандро в последний раз видел в день появления Гильома на свет. На этом резко очерченном лице прибавилось морщин, волосы почти целиком поседели, но голубые глаза все так же светились умом и проницательностью.

Де Шальяк сделал шаг вперед и по-дружески положил руку на плечо Алехандро.

— Рад видеть вас, лекарь, — с неподдельной искренностью сказал он. — Сколько раз мне хотелось поделиться с вами своими мыслями! — Он коснулся головы мальчика. — А ты, юный господин Гильом, стал поистине прекрасным молодым человеком.

Тот взглянул на Алехандро, как бы спрашивая: «Кто этот человек, которого я не знаю, но который знает меня?» Алехандро наклонился и сказал:

— Месье де Шальяк наш самый преданный друг, он не раз помогал мне.

— Я присутствовал при твоем рождении, — объяснил француз мальчику.

Гильом удивленно перевел взгляд с Алехандро на де Шальяка.

— Значит, вы знаете мою мать? — взволнованно спросил он.

Де Шальяк бросил быстрый взгляд на Алехандро, и тот кивнул в знак согласия.

— Это правда, я ее знаю. Она хорошая женщина. Уверен, ее сердце переполняла бы гордость, если бы она смогла увидеть своего прекрасного сына. Но мы поговорим об этом позже. Сейчас давайте пройдем ко мне.

— По-вашему, это разумно? — с удивлением спросил Алехандро. — В смысле, вам это…

— Не бойтесь, коллега. Я принял все необходимые меры предосторожности.

В свете факела де Шальяка они быстро зашагали по коридору цокольного этажа, прошли через полутемную кухню, где даже в этот час шла работа по приготовлению еды на день. Алехандро крепко держал малыша за руку, когда они поднимались по узкой, извилистой лестнице, но все равно тот не раз оскальзывался на влажных каменных ступенях. В конце концов, поднявшись на несколько этажей, они добрались до личных апартаментов де Шальяка.

Комнаты, где сейчас жил и работал его коллега, в большой степени напоминали те, в которых Алехандро оказался, когда его, испуганного молодого еврея, скрывающегося из-за совершенного раньше преступления, впервые ввели в папский дворец. Тогда он был совершенно одинок — беженец, не имеющий ни родины, ни дома, ни семьи. У него снова возникло чувство, что он оказался в обиталище человека, который, будь он менее утонченным в своих манерах, пометил бы это логовище, как самцы животных в лесах метят свою территорию. Обстановка несла на себе отпечаток личности француза, его стиль узнавался во всем. Все те же изысканные гобелены украшали стены, роскошные ковры смягчали шаги, а поверхность мебели в свете факела мерцала, точно водная гладь. Гильома охватило чувство благоговения сродни тому, которое испытал его дед, впервые созерцая все эти чудеса и упиваясь их экзотической красотой.

Заметив, что мальчик увлеченно разглядывает окружающую обстановку, Алехандро отвел де Шальяка в сторону.

— Говорите, друг мой. Объясните, почему вы так срочно вызвали нас.

Де Шальяк бросил взгляд на Гильома.

— Он уснет, если его уложить?

— Как только успокоится. Он никогда прежде ничего подобного не видел.

— Тогда поговорим, когда он окажется в постели. В любом случае вам придется задержаться здесь еще на день. Уезжать прямо сейчас небезопасно.

— Уезжать? — с чувством острого неприятия самой этой идеи переспросил Алехандро. — Куда нам нужно уезжать?

— В Париж, там вы будете в безопасности.

Это был вариант, который последним пришел бы Алехандро в голову.

— В Париже? В безопасности? От чего?

— От кого. От тех, кто может причинить вред и вам, и мальчику.

— Значит, они нашли нас.

Не отвечая, де Шальяк снова посмотрел на Гильома.

— Ах, да! — вспомнил Алехандро. — Когда он уснет. Я так долго был вдали от большого мира, что не в состоянии правильно судить о нем. Тем не менее Париж не представляется мне надежным убежищем.

— Я понимаю ваши чувства, но призываю довериться мне. Вы в безопасности здесь и будете в безопасности там.

Их взгляды встретились. Когда-то Алехандро доверил де Шальяку не только свою жизнь, но и нечто несравненно более ценное.

«И я до сих пор жив, — подумал он. — Как и Кэт, как и Гильом».

— Пожалуйста, простите мне мое нетерпение.

— Такова ваша природа, что поделаешь. — Взгляд де Шальяка остановился на Гильоме. — Его, похоже, что-то заинтересовало.

Они пересекли большой зал и остановились рядом с Гильомом, который с благоговением водил ладошками по полированной поверхности стола.

— Дедушка, дерево такое гладкое… я могу видеть свое лицо!

Он провел пальцами по резным краям стола, легкими благоговейными движениями ощупывая их форму и текстуру.

Де Шальяк наклонился к нему — с некоторым трудом, поскольку был очень высок, — и сказал:

— Я приготовил для тебя кое-какое особое угощение, но сначала ты должен немного отдохнуть. Маленьким мальчикам требуется сон, иначе они не будут расти.

Гильом перевел взгляд с него на дедушку.

— Правда?

— Правда, — ответил де Шальяк и протянул ему руку. — А теперь, молодой человек, если ты не возражаешь, пойдем со мной. Мы найдем укромное местечко…

Мальчик позволил увести себя в отведенную для него комнату. Через открытую дверь Алехандро смотрел, как де Шальяк укладывает Гильома на шезлонг.

— Похоже, он доверяет вам, — сказал Алехандро, когда де Шальяк вернулся.

— Мальчик берет пример с вас во всем. — Он кивнул на стол, которым только что восхищался Гильом. — Вы всегда были неравнодушны к прекрасным творениям… А теперь присаживайтесь, коллега. Нам предстоит долгий разговор.

Алехандро повиновался. Де Шальяк взял со стола пачку пергаментных листов, предварительно сняв положенные на обоих концах камни, чтобы предотвратить неизбежное скручивание в условиях известной своей влажностью авиньонской погоды, и вручил рукопись Алехандро.