– Одну минуту! – завопила я.

– Перезвони мне.

– Договорились.

На втором этаже сумки не было. Я хорошенько просмотрела все потайные места и закоулки, даже заглянула в чулан, где хранился всякий хлам, выкинуть который никак не доходили руки, а может быть я тем самым оправдывала собственную лень – но Эвин багаж нигде не обнаружился. Не было и ее маленькой дамской сумки – бледно-кофейного цвета. Ну это понятно – ушла гулять и взяла с собой сумочку. А вот отсутствие багажа… внушало самые серьезные подозрения. Значит, Эва исчезла, убежала, прихватив с собой свои вещи. Может быть, она обиделась на меня? Я была с ней недостаточно чуткой и деликатной, не тряслась над ней и не смотрела в рот.

Теперь я казнила себя за то, что не позвонила ей, как только мы приехали на Рыбацкую косу и не спросила, как она себя чувствует. Эва была бы рада моему знаку внимания…

Терзаемая угрызениями совести, я позвонила Денису.

– Ну что?

– Ты оказался прав. К сожалению. Эва исчезла вместе со своей сумкой.

– И что я говорил!

– Это я во всем виновата. Надо было вести себя с ней помягче.

– Прекрати!

– Куда она ушла? – размышляла я. – Может, она сидит где-то неподалеку и рыдает? Я пойду поищу ее. Все равно сидеть дома еще хуже.

– Подожди!…

Но я, не слушая Дениса, нажала на отбой и пошла искать Эву.

Товарищество наше было не очень большим: две улицы, которые шли параллельно. В центре имелся небольшой пруд, где когда-то водилась рыба; но постепенно ее распугали купальщики и рыба перевелась. По краям пруд зарос высоким камышом, в одном месте сбоку прилепили хлипкий мостик, с которого ребятня в теплую погоду сигала в воду. Люди постарше купаться в пруду считали ниже собственного достоинства.

Я поспешила к пруду; мне почему-то казалось, что Эва там. Недалеко была скамейка, она могла сидеть на ней и отдыхать. Или злиться на меня.

Около пруда Эвы не было. Между тем непогода, которую обещали с утра, стала проявлять свои первые признаки. Небо внезапно заволокло косматыми тучами, разметавшими по небу свои угрожающие хвосты. Темнота сгущалась на глазах; стало внезапно душно – настоящая парилка, ни ветерка, ни дуновения. Я вытерла ладонью лоб: он был покрыт мелкими капельками пота, словно я только что пробежала стометровку.

И где сейчас Эва! Я чуть не взывала с досады: могла бы она умерить свой гонор и подумать обо мне?

Я решила пойти домой: вдруг сестрица в любой момент заявится туда, а меня – нет. И мы так и будем ходить друг за другом по цепочке, как в известной старой песенке: «Я у кино, вы у аптеки…».

Я поспешила обратно, к себе, попутно смотря по сторонам: не промелькнет ли где Эва.

Я закрыла за собой плотнее калитку и тут первая тяжелая капля дождя упала мне на руку.

Просмотрев сотовый, я увидела, что мне три раза звонил Денис. Я перезвонила.

– Ты где? – услышала я сердитое.

– В Караганде. Ходила искала сестру.

– А мобильный взять не догадалась?

– Не догадалась, – честно призналась я. – Совсем голова кругом идет.

– Оно и видно, – снисходительно заметил Денис. – За тобой глаз да глаз нужен.

– Какой еще глаз? – насторожилась я. Раньше я от него таких речей не слышала.

– Обыкновенный, – услышала я в ответ. – Тебе нужен человек, который бы за тобой присматривал и уберегал.

Я поспешила переменить тему разговора. Один раз уже Денис заговорил об этом, но я обратила все в шутку. О замужестве или серьезных отношениях я еще даже и не думала. Может быть, я по глупой женской привычке считала, что у меня все впереди, и за мной еще примчится принц на белом коне. Или просто в отношениях с Денисом мне не хватало романтики? Или здесь дело было в другом? Но анализом заниматься мне было неохота, да и некогда. Сейчас у меня были заботы поважнее – поиски пропавшей сестры…

– Эвы нигде нет, – выпалила я.

– Шляется где-то.

– Денис!

– Говорю, что думаю. Твоя сестра замешана в каком-то криминале. Так просто она бы не прискакала сюда. Да еще так внезапно! Попомни мое слово.

– Я обижусь всерьез, – предупредила я. – Без шанса на прощение.

Денис сразу стих.

– Санек! – и так жалобен был его голос, что я внезапно улыбнулась. Боевой офицер, под два метра ростом, а стоит мне рассердиться, как он внезапно сникает. Словно лев перед грозным укротителем. – Прости, – почти прошептал он.

– Ладно, прощаю, – снисходительно заметила я. – Только чтобы больше ни-ни. На Эву не нападать. Армейский приказ.

В ответ раздалось недовольное сопенье.

– И вообще, – сказала я, не уточняя, что это значит «вообще». – Кажется, вот-вот громыхнет. А я жутко боюсь грозы. С детства. Как услышу, так прячусь под одеяло…

– Я приеду.

– Ты сошел с ума. Уже дождь. Куда ты поедешь? Нашу дорогу развезет так, что мама не горюй. Она еще с прошлого дождя до конца не высохла. Лужи у нас, как озеро Байкал – только вплавь через них.

– Доберусь.

– Денис!

Но он уже повесил трубку.

За окном было уже совсем темно; как будто бы ночь наступила раньше положенного срока. Дождь барабанил ровно, монотонно. Вдали протяжно громыхнуло, и я невольно вжала голову в плечи. Эва! Где она, черт побери, ходит! Одна, в грозу! Да она уже, наверное, вся промокла до нитки. А ее малышка. Манечка! Что она чувствует, там, в утробе матери? Сжалась вся и дрожит от страха? Ну и нерадивая мамаша Эва! Хоть бы ребенка риску не подвергала…

Я готова была разорвать Эву – только бы попалась она под руку! Вертихвостка! Какой была, такой и осталась… Бедная Манечка! Я шмыгнула носом.

Раскаты грома становились все протяжней и громче – как будто бы тренировка перед генеральной репетицией. Две березы у калитки от сильных порывов ветра раскачивались в разные стороны, и ветви струились, шевелились темно-серебристыми змеями, как волосы у Медузы Горгоны в детском мультике про древних греков.

Я поспешно захлопнула окно, упала на стул и заревела. Мне было жаль себя, беспутную Эву, которая шлялась черт знает где, Машку-малую, Манечку, которая вместо того, чтобы сладко посапывать в кулачок, сотрясается вместе с ударами грома, а может и мокнет вместе с мамашей.

Я переместилась в кресло, в котором утром еще сидела Эва, и накинула на колени плед.

Протяжный удар грома, казалось, громыхнул совсем рядом. Я невольно пискнула «мамочка» и накрылась пледом с головой. В детстве мы с Эвой при первых раскатах грома забирались под одно одеяло и прижимались друг к другу, крепко зажмурив глаза.

Я подтянула колени к подбородку и скинула плед с головы. О том, чтобы встать и поставить чай, не могло быть и речи. Я боялась покинуть свою территорию, как будто гром сразу обрушится на меня, едва я спущу ноги на пол. Но пить очень хотелось, поэтому я вскочила, быстро поставила чайник на плиту, а потом юркнула обратно под плед в кресло.