Еще немного, и она переступит грань. Сцепив руки, будто сдерживаясь, чтобы не пустить их в ход, Леннарт сказал:

— Повторяю в последний раз, Лайла. Если хоть один человек узнает, что девочка у нас, нам придется ее отдать. Так что никаких осмотров, мы не можем этого допустить. И к тому же… Предположим, с ней не все в порядке, и что, по-твоему, сделают врачи? Дадут волшебную таблетку? А может, просто упекут ее в лечебницу? Чего ты вообще добиваешься?

Последняя фраза, хоть и звучала как вопрос, на самом деле означала: «Ты просто выжила из ума!» Леннарт опустил руки, а потом снова сложил их на груди. Лайла промолчала.

Возможно, он прав. Действительно, чего она добивается? Чтобы девочку осмотрел врач? Чтобы ей назначили лекарства? Задумавшись, Лайла поняла, что хочет одного: пусть ребенка посмотрит специалист и скажет, что с ней все в порядке. А если нет, то пусть поставит диагноз. Тогда Лайла будет знать, что ничего сделать нельзя. Пусть так, но лучше она будет знать.

Прошло еще две недели, и Леннарт отправился в Стокгольм. Запись альбома была на финальной стадии, и в студии требовалось его присутствие. Снег успел растаять, но температура в последние дни снова опустилась ниже нуля, и земля в саду покрылась коркой льда. Теперь следов не останется, а малышке необходим свежий воздух.

Каждый раз, когда Лайла одевала девочку для прогулки, становился для нее настоящим праздником. Только в эти моменты, возясь с застежками на комбинезоне или поправляя шапочку, она ощущала настоящую близость с ребенком — чувство, которого она обычно была лишена. Натягивая на маленькую ножку носочек, аккуратно расправляя ткань на каждом пальчике, она ловила себя на мысли, что любит малышку.

Не то чтобы Лайла была безразлична к ребенку в другие дни, но именно в процессе одевания между ними возникала взаимность, которая чаще всего отсутствовала. Обычно девочка не отвечала на ее нежность. Она разве что могла потрогать пальчиками лицо Лайлы, но даже это она делала со свойственной ей сосредоточенностью, будто изучая, как оно работает. Одевая малышку, Лайла обращалась с ней как с вещью, которая требует очень бережного отношения.

Лайла подхватила девочку и вынесла ее на улицу, где поставила на нижнюю ступеньку. Держа ее за вытянутые над головой ручки и каждый раз приподнимая, она помогала ей подниматься по лестнице.

Земля была покрыта льдом, кое-где лежал смерзшийся снег. Лайла повела девочку к беседке, окруженной голыми ветвями сирени.

— Смотри, Малышка, это — снег.

Они с Леннартом так и не придумали ребенку имени. Раз крестить ее не придется, да и в газетах ничего о ней не значится, то и решение об имени может подождать. Лайла слышала, что муж тоже называет девочку Малышкой, когда обращается к ней. Так тому и быть.

Они посидели немного в беседке. Лайла показывала Малышке веточки и сухие листочки. Потом она решила пройтись немного по саду. Девочка с трудом ковыляла по скользкому льду, поддерживаемая Лайлой, которой тоже приходилось нелегко — от холода колено совсем отказывалось работать. Поэтому они обе передвигались очень медленно.

До дома оставалось метров двадцать, не больше, когда Лайла услышала рев мотора, который тут же узнала. Мотоцикл Джерри. Схватив ребенка в охапку, она засеменила к лестнице в подвал, но через пару шагов резкая боль пронзила колено, и она, поскользнувшись, повалилась на лед ничком. Падая, Лайла успела повернуться так, чтобы приземлиться на бок и не придавить девочку. При этом она ударилась головой, и в глазах потемнело, а руки разжались сами собой.

Как в тумане Лайла слышала приближающийся рев мотора. Вот он стих, щелкнула подножка мотоцикла, заскрипели шаги. Глаза постепенно снова стали различать свет: вот комок снега у самого носа, вот лед, а вон там голубая шапочка Малышки. Вдруг прямо перед глазами возникли мотоциклетные ботинки Джерри.

— Мам, что за дела? И откуда тут ребенок?

11

Сидя за рулем по дороге домой, Леннарт с удивлением отметил, что впервые за долгое время доволен тем, как прошел его рабочий день в Стокгольме. На этот раз все сложилось как нельзя лучше.

Запись нового альбома уже подходила к концу, когда звукозаписывающая компания решила привлечь нового продюсера. Увидев неуклюже ввалившегося в студию паренька в желтых солнцезащитных очках, Леннарт подумал, что все пропало, теперь уже наверняка. Однако, к его изумлению, молодой продюсер похвалил работу Леннарта, сказав, что это современная версия «мотаунского звучания»[3]и ему нравится «прикольный винтажный налет». Паренек включил в трек-лист две дорожки, ранее отвергнутые, и теперь выходило, что Леннарт значился автором целых трех песен на диске. Более того, одну из них запланировали выпустить в качестве первого сингла.

Увидев рядом с домом мотоцикл сына, Леннарт даже не поморщился — его окутывало покрывало благодушия. Он — признанный композитор. К чему обращать внимание на мелкие жизненные неурядицы?

Они с Лайлой поженились двадцать пять лет тому назад, а в этот дом въехали почти сразу после свадьбы. Заперев за с бой дверь и наклонившись развязать шнурки, Леннарт сразу почуял неладное. Будто воздух в доме стал другим, но почему — он еще не знал.

Причина открылась, как только он вошел в кухню и увидел жену, сидящую за столом, а рядом с ней Джерри, который держал на коленях Малышку. Леннарт замер на пороге. Покрывало благодушия моментально слетело с его плеч. Лайла бросила умоляющий взгляд на мужа, а Джерри, делая вид, будто не заметил отца, взял девочку под мышки и поднял ее над головой:

«Опля, полетели-полетели!»

— Осторожней! Это тебе не игрушка! — вырвалось у Леннарта.

«Так, что она успела ему выболтать?»

— Поди сюда, Лайла. — Леннарт поманил жену жестом и повернулся, чтобы пойти в кабинет, где мог бы расспросить ее обо всем с глазу на глаз.

Она не сдвинулась с места.

— Не дуркуй, папаша, — услышал он от сына, когда снова шагнул в кухню. — Присядь-ка!

Леннарт подошел к сыну и протянул руки, чтобы забрать ребенка, но Джерри не выпускал девочку.

— Садись, я сказал.

— Отдай мне ее!

— Нет. Сядь!

Леннарт не мог поверить в происходящее. Неужели Джерри взял девочку в заложницы?

— Это же моя сестренка, черт побери, ну или вроде того, — произнес Джерри, прижавшись щекой к ее личику. — Разве я не могу поиграть с ней?

Леннарт сидел на самом краешке стула, в любую минуту готовый броситься на помощь Малышке, если сын что-нибудь выкинет. Леннарт давным-давно осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, что творится у Джерри в голове. Поэтому он опасался сына, как любой человек опасается чего-то непонятного и непредсказуемого.