После начала импровизации директор должен сохранять молчание до тех пор, пока музыка не достигнет своего полного завершения, что будет понятно по достаточно долгому периоду тишины. Важно, чтобы директор не сделал раньше времени заключение о том, что музыка завершилась, потому что часто случается так, что после короткого перерыва кто-либо из участников начинает играть снова и начинает новую музыкальную импровизацию. Это может стать значимым, и директор должен не упустить такой момент. Если групповая импровизация достигла своего естественного завершения, но один из участников протестует против окончания и пытается привлечь группу к новой импровизации, это может быть проявлением сопротивления с важным психологическим подтекстом.

Когда очевидно, что музыкальная импровизация действительно закончена, директор и вся психодраматическая группа прослушивает запись музыки. Перед тем как включить запись, группу просят во время прослушивания продумать ответы на вопросы, приведенные ниже. Однако очень важно, чтобы эти вопросы не упоминались перед самой импровизацией, в противном случае это вызовет определенную степень рефлексии по поводу разыгрываемых музыкальных ролей, что ограничит уровень спонтанности группы.

Вот некоторые вопросы, которые уместно предложить группе для обсуждения после прослушивания записи:

1. Кто из членов группы первым начал играть?

2. Чья музыка доминировала?

3. Кто из членов группы оказывал музыкальную поддержку другим?

4. Кто из членов группы, если такие были, замкнулся в своем собственном музыкальном выражении, никак не связанном с общегрупповой музыкальной импровизацией?

5. Кто из членов группы выглядел музыкально пассивным и не реализовал своей собственной музыкальной инициативы?

6. Были ли такие участники, которые постоянно сопротивлялись общему характеру групповой музыки, протестовали и старались увести группу в своем собственном направлении?

7. Какие линии музыкального общения и взаимопонимания, возможно, были установлены между отдельными членами группы?

8. Какие явные вопросы заданы с помощью этой музыкальной символики?

Музыкальный перенос – это сложный и интересный процесс. В качестве иллюстрации можно рассмотреть такой пример. Если в группе будет музыкально доминировать мужчина, то найдется ли среди участников женщина, которая будет агрессивно сопротивляться этому доминированию? Если да, то здесь можно отметить случай музыкального переноса, посредством которого женщина реагирует на мужское доминирование в результате своего прошлого опыта, а не в качестве простого музыкального отклика, не связанного с более широким жизненным контекстом.

Поведение, замаскированное как обычное социальное взаимодействие, в музыкальном контексте зачастую выражается более открыто. Примеры таких реакций переноса при последующем обсуждении в группе могут привести к выявлению специфических проблем протагониста и в дальнейшем исследованы в психодраматическом действии.

Группа слушает запись, распознавая участников по оригинальному звучанию их инструментов и в последующем обсуждении выявляет проблемы, которые определят выбор участника на роль протагониста.

Если человек явно доминирует в групповой музыке, то его могут спросить, почему он почувствовал необходимость вести всех за собой, возможно, эта потребность контролировать типична для его поведения в групповых ситуациях, например дома, на работе. Если ответ будет положительный, то более глубокое обсуждение может привести к выявлению источников этой потребности, возможно, связанной со страхом потери контроля и т. п. Таким образом можно идентифицировать особую проблематику в прошлом или в настоящем, связанную с контролирующим поведением и его влиянием на человека и его окружение. Соответственно, эти проблемы могут быть использованы как стартовые для последующего психодраматического действия.

Такого же рода групповые процессы, приводящие к выбору протагониста, можно развивать при обсуждении других предложенных вопросов. Линии музыкального общения и взаимопонимания между отдельными участниками группы, исключающие других, могут иметь значение в отношении альянсов и конфликтов внутри группы, которые затем могут быть исследованы в терапевтической сессии.

Если некоторые участники группы поддерживали лишь собственное музыкальное выражение, не обращая внимание на общее настроение группы, проблема может состоять в определенном отсутствии чувствительности в группе, и такого рода нечувствительность или протест репрезентирует значимую часть общей проблематики. Обсуждение того, как такие трудности могут проявиться в жизни человека, способно привести к раскрытию проблем протагониста для психодраматического исследования.

Что касается участника, который не способен принять тот факт, что группа завершила свое музыкальное выражение, продолжает играть и начинает новые музыкальные импровизации, то здесь мне вспоминается случай с Полем – участником расширенного семинара по музыкальной психодраме, которую я проводил несколько лет назад в Париже.

При групповой работе проблемы Поля становились все более очевидными. Казалось, ему сложно находиться в общем согласованном потоке музыкального чувства при групповых импровизациях, когда музыка начинала стихать. Он чувствовал себя комфортно, если музыка находилась на среднем и повышенном энергетическом уровне, но, когда она становилась более мягкой и интроспективной, ему явно было нелегко. Казалось, он сопротивлялся завершению музыкальной композиции, и символика этого сопротивления оказалась вполне ясной.

В групповой импровизации Поль имел доминирующий голос. При групповом обсуждении он отрицал символический смысл такого поведения. Он говорил, что все дело в естественных выразительных качествах самого инструмента, на котором он играл. Мелодика (клавишный духовой инструмент, звучащий наподобие губной гармошки) определяет такое поведение в контрасте с более тихими инструментами других участников, а у него самого не было намерения присваивать себе доминирующую роль.

В следующей групповой импровизации предполагалось задействовать оставшихся членов группы, которые не участвовали в предыдущем упражнении. Однако Поль был единственным членом группы, который настаивал на том, чтобы его включили в число музыкантов еще раз. Теперь он выбрал новый инструмент, большой барабан, наиболее мощный и динамичный инструмент из всего набора.

В этой групповой импровизации он играл на барабане в чрезвычайно доминирующей и агрессивной манере. Теперь уже у Поля не было возможности рационализировать свою ведущую роль в группе, не было сомнений, что его выражение служит какой-то цели. Он снова не почувствовал, что общее настроение группы стихает, и не оставлял попытки вывести группу на более мощный динамический уровень. Поль был готов к роли протагониста, однако время утренней сессии истекло.

Дневная сессия началась с еще одной коллективной импровизации для всех участников группы и предполагала более свободную эмоциональную разрядку для группы, коллективную экспрессию, а не выявление целей для группового анализа. Поль опять выбрал большой барабан. На этот раз, еще не будучи выбранным на роль протагониста, но как бы символически выражая свою фрустрацию по этому поводу, он вообще не принял завершение групповой импровизации, притом что импровизация длилась довольно долго и с большой энергией. После того как все прекратили игру, Поль продолжал сильно бить в барабан, призывая других к продолжению, но теперь уже в абсолютной тишине. Его глубокая потребность проработать свои проблемы стала слишком очевидной, чтобы игнорировать ее и дальше, и с этого момента он был выбран протагонистом. Поль начал устный диалог с психодраматистом, в котором он постарался объяснить, почему ему так трудно закончить играть и что для него символизирует окончание игры.