– Может быть… несмотря на одежду, по вашим манерам видно, что вы росли в достойной семье, а вот некоторым повезло меньше. Я не знаю лично того человека, который вас обокрал, но уверенна он начал делать плохие поступки не от хорошей жизни. Многие люди, которые делали зло, приходили ко мне с искренним желанием начать новую жизнь, и постоянно я убеждалась в том, что они начали творить зло, после того как зло сотворили с ними.

– Это не оправдывает их поступки, – едва сдерживаясь, твёрдо проговорил прихожанин.

– Это помогает их понять, а не оправдать. Понимая, будет легче отпустить злобу или даже простить.

– Даже не буду пытаться понять такой поступок, когда на добро, вместо благодарности, отвечают злом. Большей подлости я не в силах представить.

– Я не буду вас ни в чём убеждать, вижу, как вам неприятно разговаривать на эту тему. Просто знайте, светлые чувства никогда не приживутся там, где злоба и ненависть. Озлобленность рождается от несчастья, но она же, не даёт человеку вновь быть счастливым.

– Ваши слова очень мудры Сандра, мне не соврали когда говорили, что вы видите людей насквозь. Из уважения к вашим наставлениям я постараюсь отпустить зло, но простить этого вора я никогда не смогу.

– Позвольте попросить вас лишь об одном Альневер, мне понятна ваша обида на того человека, но хотя бы не закрывайтесь от просьб нуждающихся. Понимаю, добротой можно не раз обжечься, однако если вы будете находить людей ценящих добрые дела, то она вам воздастся в ещё большем размере. Сделайте добро, и вы сами почувствуете, как на душе станет легче и светлей, я считаю даже это более чем достойная награда.

– Хорошо настоятельница, вы действительно правы. Просто всё так навалилось… извините за мою грубость.

– Нет, что вы, – внезапно перебила Сандра. – Сейчас говорили не вы, а ваша обида на того человека. В этом нет ничего постыдного, любому было бы обидно поступи с ним так же.

– И вам тоже? – Внезапно спросил Альневер.

– И мне в том числе, правда, такие чувства надолго бы не прижились. События в моей жизни не раз пытались меня озлобить, и не только меня, но и почти всех последователей нашего храма. Фадеон считает это испытаниями на прочность духа, если человек силён духом, то он не озлобится, как бы с ним не поступили. Искренне простить намного труднее, чем возненавидеть.

– Я очень надеюсь, что вы не наткнётесь на действительно злых людей Сандра. Мир слишком чёрн, и пока вы не станете с этим черным миром одного цвета, он никогда вас не примет, – с тенью злости проговорил Альневер, словно сам всё это познал на своём опыте. – Хотя вы, конечно же, скажите что всё не так, и на самом деле мир полон доброты и взаимопомощи…

– Возможно, в чём-то вы и правы, я не отрицаю, – задумалась на миг настоятельница. – Вы удивительно складно говорите, в наше время мало осталось столь знающих людей.

– Как вы и заметили Сандра, я вырос в достойной, и не самой бедной семье. А так же обучали меня не последние по уму люди. Там, среди знати, я видел настоящий мир, полный лжи и лицемерных улыбок. В постоянной борьбе за власть они применяли любые грязные методы. Мне повезло, я сумел сбежать после того, как нас оклеветали, а вот моей семье повезло меньше, – всерьёз заговорил Альневер, с неподдельной твёрдостью в словах. – Может в вашем храме и ценят доброту, но храм это не целый мир.

– Вы так свободно говорите о мире, словно знаете лично всех людей в нём. Может вы и правы в том, что мир меня не примет, но я к этому и не стремлюсь. Цель нашего храма менять мир в лучшую сторону, и мы не собираемся быть частью того мира, который нас в корне не устраивает. У мира, где на зло, отвечают ещё большим злом – нет будущего, в конечном итоге он изничтожит сам себя.

– Хм… до чего же интересная мысль, – задумался Альневер. – Никогда бы раньше не подумал, что ваш храм обитель настолько глубоких мыслей…

– Я рада, что вы меня поддерживаете.

Фадеон, закрытая комната святилища.

– Так я и думал, – проговорил главный настоятель, дочитывая то самое письмо из ордена познания. – Ещё мой отец говорил, что это скоро произойдёт.

Не успел Фадеон подняться со стула, как тут же услышал настойчивый стук в дверь. Это, скорее всего, был писарь, главный настоятель попросил его зайти, когда относил белокрыла в специальный дом для посыльных птиц.

– Проходи, – негромко крикнул Фадеон.

Спустя несколько секунд после приглашения, дверь открылась и в небольшую комнатку зашел один из последователей храма. По виду ему едва стукнул второй десяток, но, несмотря на это, он уже в совершенстве овладел грамотой, а его почерк был лучше, чем у любого настоятеля. В отличие от Фадеона и Сандры, он занимал пост обычного послушника и ходил в свободной серой туники без рукавов. Звали его Демьян, и пусть ему требовалось ещё многое постичь, главный настоятель доверял ему и относился как к младшему брату.

– Демьян, мне нужно чтобы ты написал зашифрованное письмо Елифану, оно крайне важно, поэтому будь как можно аккуратней, – проговорил главный настоятель, едва Демьян закрыл дверь.

– Хорошо, я понял, – чётко ответил послушник, понимая, что если так говорит Фадеон, то дело действительно важное.

Не теряя ни секунды времени, послушник приготовил чернила и сел за специальный стол. Длилось это недолго, но даже этого хватило, чтобы Демьян осознал не только важность происходящего, но и заметил сильную взволнованность главного настоятеля. Обычно Фадеон скрывал свои эмоции, но сейчас ему было явно не до этого, он смотрел в одну точку и безмолвно о чём-то думал.

– Я готов, – негромко напомнил о себе послушник.

– Ах, да… да… – вышел из мыслей главный настоятель. – Дай мне немного времени. – Добавил он, и, поднявшись со стула, начал ходить по комнате, пытаясь собраться с мыслями.

Фадеону, конечно же, было что сказать, благодаря отцу он знал о пророчестве даже больше, чем сам Елифан, однако все эти знания были не его. Главный настоятель лишь перенял их, не осознавая и капли вложенного туда смысла. Когда Камврит умирал, его именно это и беспокоило: он посвятил полжизни изучению пророчества, но не смог до него дожить, и не смог подготовить к нему сына.

– Начинай записывать, – набрался уверенности Фадеон. – В том, что пророчество правдиво у меня никогда не было сомнений. Как участник совета трёх, я, и мои последователи, готовы