почти все, надо заметить, той же народности, что и Христос. Только вот не от Христа они, а как те менялы, которых он выгнал в своё время из храма. Народ как – то разом поглупел, словно тельцы на заклании, послушно попёрся под потоком телепромывки в загон лжечеловеческих дымократических ценностей. А для подавления возможного народного сопротивления, по Питеру Хегу, теперь вполне достаточно либерального призыва к алчности во всех ее проявлениях. Да и новейшие технологии промывания мозгов эффективней, чем клистир у бравого солдата Швейка. А жить – то надо, преодолевая эту западную вонючую смесь вожделения и бессознательного. Цемент идеи, связывающий ранее массы в монолит, иссох и рассыпался. Да и нет её теперь, идеи – то. Со свечками теперь стоят, в свете неправедных идею ищут – вдруг из – за угла, какого- нибудь, церковного вылезет. Да что – то всё равно тускловато в этих тёмных религиозных лучах.

Всё ужасно, согласно Достоевскому: «Величайший ужас человеческой души состоит в том, что, и думая о Мадонне, она в то же время не перестает думать о Содоме и грехах его; и еще больший ужас, что и среди Содома она не забывает о Мадонне, жаждет того и другого и понимает их, и это одновременно, без всякого разделения».

В общем, вместо идеи вылезли какие – то Гоги и Магоги – демагоги. Содом и Гоморра насытился новым содержанием. Наплевали на все, даже на заповедь Талмуда, что грешить можно – но тайно. Конечно, по Сартру – грех – самый яркий мазок на картине жизни. Экзистенцию проявлять надо, не стыдясь Поэтому на экране вдруг появляется человек, похожий на генерального прокурора. Открыто, как на параде грешат. Да, что делать, если даже Петр Первый по Анри Труайя был причастен к голубому братству – негодяй, немчура Лефорт, чтоб у него хрен на лбу вырос, научил. А мы потом читай, как у Тацита, про анналы.

–А теперь и подавно – мужик с мужиком или женщина с женщиной – это семья, стыдоба – тьфу… Ну ладно – раньше амазонки были. Титьку отрежет, на коня и и –хлысь – мужиков по джунглям гонять – понятно интересно, азарт захватывает . Или скопцы – те идейные. Сядут на стулья, опустят тестикулы в дырки, а под стульями брат с бараньими ножницами ползает – у кого две штуки – хрясь – и дорого яичко к Христову дню, все не балуй, добро пожаловать к однояйцевым братьям – близнецам по духу. Только вот, кто у них, я про современных ЛГБТ радужных чудил, дети – непонятно. Да и нужны ли они им – дети-то. Вот недавно, некий замминистра вещал, что «Лолита» у Набокова – безвредное произведение. В Германии вообще долго считали, что педофилия- благо. Только что немцу благо, русскому – смерть. Поэтому – вымираем. Да и сами педофилы, порой, это понимают. Вот гнусный Тиберий, погрязший в разврате с мальчиками, при котором и распяли Христа про себя, видимо и сказал – «Правители смертны. Государство вечно».

–А у нас пока недочеловечество. Не до человека. Главное – деньги. Деньги и потребление! Жуткая мясорубка для больших мальчиков и девочек!

Где это, давно забытое и унесенное, о вернись, вернись!

«Человек- это звучит гордо. Над седой равниной моря!»

Горько, всё как то горько!

А в нашей общей повседневной нищете порой и горькое сладко.

– С другой стороны, Павка – Опаськин вспомнил выражение из Лао цзы: «Стремясь к богатству, чинам и почестям, ты сам навлекаешь на себя беду. Истинное достижение- это освободиться от того, что обычно свойственно человеку. Именно таков Путь Неба». Удача и счастье – вот что рождается в беде. Вот он – путь Дао. Керуак с друзьями любили напиться до чёртиков и грезить об этом. Да не только Керуак – даже Стив Джобс всё искал пути в простоте и голоде вершин. Вот и мы с тобой – залезем на наши Дятловы горы и в стуча клювами в голодухе как дятлы, любуясь на бесконечные заволжские дали, будем высматривать наш путь к озеру Светлояр, спасаясь от гадостей жизни как от татарского нашествия! А вдруг мы увидим ещё небо в алмазах!

– Ну да ладно, что-то я зафилософствовался, давай – ка ложись, отдыхай, до укусов рассвета, Павел. Завтра продолжим…

Этап 4. «Встречает свою Мать»

Володя Опаськин, поскольку, как считал его любимый Камю: «бедность делает одиноким, в то же время многому придает цену», жил одиноко. До выхода на ускоренную по вредности пенсию, всю жизнь проработал мастером на химическом заводе, производящим взрывчатку.

Белый, безвредный на вид порошок, нес в себе страшную разрушающую силу.

Сигарета, упавшая на смесь порошка с песком, привела к смерти в фекалиях двух его товарищей, украдкой решивших покурить в туалете на улице и выбросивших окурки в находящуюся рядом песчаную канавку. А в канавку с нарушением технологии и в надежде на русское авось ночью слили раствор отходов порошка. Да, химия – страшно опасная вещь. Это только в «Детях солнца» химик Протасов успешно забавлялся в колбе, хаха, синильной кислотой, дурачок! Понятно, что великий писатель Горький силу химии недопонимал. В реальных условиях на заводе эта забава не продлилась бы дольше секунды. Собственно, это понимал вражина Гитлер, раздавив 30 апреля 1945 года зубами ампулу с синильной кислотой.

Жена Опаськина – Ольга, работала аппаратчицей в горячем цехе, производящим серную кислоту. Метод был известный – обжиг серного колчедана. Да, совсем не получилось у Владимира пожить по знаменитому выражению того же Камю- «Любовь- это выбрать стареть с любимым».

Хорошая зарплата, хорошая одежда, красавица – комсомолка – при полном отсутствии съеденных кислотой зубов. В результате – быстрая смерть Ольги в возрасте 33 лет еще до выхода на пенсию и вечный сон на городском кладбище, недалеко от завода.

Город, в котором жил Опаськин – бывшая столица большой химии – 15% всей производимой в Союзе крупнотоннажной химической продукции, а также по причине этого столица криминала и дураков, а также родина Эдика Лимонова и олигарха Дерипаски, приходил по мере развития перестройки в запустение. Да и как не прийти, если, дорвавшиеся до полной свободы и самоуправства, директора заводов, плюя на судьбы рабочих, с жадностью и без оглядки набивали карман. Прям совсем по «Мёртвым душам» Гоголя: «Кто ж зевает теперь на должности? – все приобретают; брал там, где всякий брал бы; не воспользуйся я, другие воспользовались бы».

Так большой медный реактор, в котором производилась мочевина, был немедленно продан