Я сдала карты для семи частей расклада, о значении которых, естественно, не объявляла. Выпало всего тринадцать карт, среди них я заметила необычно много фигурных.

Итак, первое — личное «я» мадам Дессэн. Восьмерка пик. Известное «я» — шестерка пик.

— На мое желание выпали пики! — сразу воскликнула мадам Дессэн.

— Наберитесь терпения, — попросила я, продолжая раскладывать карты. Мне вдруг стало ясно, что она пытается выведать подробности моего способа гадания: когда я выложила короля червей, она объявила: «А вот и прекрасный возлюбленный!» Но на это предположение я никак не ответила, хотя и рассердилась, что мне говорят под руку.

Расклад вышел таким.

Тайное «я»: восьмерка пик и шестерка треф.

Известное «я»: шестерка пик и девятка бубен.

Предмет надежды: король червей и туз пик.

Степень заблуждений о самом себе: пятерка червей и король треф.

Нынешняя цель: дама червей и тройка червей.

Дела сердечные: трефовая дама и бубновая тройка.

Желание: валет червей.

Мадам Дессэн совсем растерялась. Перед ней были карты для всех семи частей расклада, а она никак не могла догадаться, по какому принципу я разложила их. Блестящими глазами она уставилась на карты так, словно это она предсказывала мне судьбу, а не я ей.

— Ваше желание исполнится, — сразу сказала я, заметив, что она перевела взгляд на карту, лежащую отдельно, — валета червей, которому ничто не препятствовало. — Но это желание вам не следовало загадывать.

— А какие карты обозначают мое желание? — спросила она почти в панике, неожиданной у столь сдержанной дамы.

Я не ответила, только улыбнулась.

— Это же просто игра.

Она сделала вид, будто успокоилась и взяла себя в руки. Но я видела, что она по-прежнему нервничает.

С этого момента я говорила ей совсем не то, что сообщали мне карты. У меня были причины для осторожности. Глядя на общую картину, образованную семью группами карт, я видела, что эта пестрая мешанина постепенно превращается в мозаику рисунков и одна идея выделяется в ней, смотрится значительнее и ярче прочих. В какой-то миг я вдруг поняла, что мадам Дессэн от природы наделена способностью к ясновидению и может прочитать мои мысли с большей легкостью, чем я — карты ее судьбы. То, чем я занималась ради смеха и воспринимала как игру, словно преобразилось, опасно приблизилось ко мне, и я осознала, что в какой-то мере желание клиентки связано со мной. Я говорю «связано со мной», а не «направлено на меня», потому что направленности в нем не чувствовалось, и в то же время в нем явно таился злой умысел.

Я держалась как ни в чем не бывало, наговорила ей всякой чепухи, но при этом видела: она поняла, что я не настолько откровенна с ней, как хотелось бы. Теперь в той части расклада, которая говорила о ее тайном «я», я читала, словно в книге, что моя клиентка — ясновидящая.

Теперь я иначе воспринимала и другие части ее расклада — к примеру, ее известное «я». Становилось ясно, что ее привлекательность, худоба и аристократизм далеко не так бесхитростны, как казалось, когда она хлопотала у надворных построек или мыла огромные кастрюли в просторной, отделанной камнем кухне. Взгляд мадам Дессэн, обращенный на красивые окна со стеклами в свинцовых рамах, стал безмятежным. Я заметила, как пристально следит за ней муж, и решила, что он завидует, пытается угадать, какое желание она задумала, и ждет реакции жены на мои слова.

Я наговорила ей немало хорошего, в том числе и малую толику вполне вероятных событий.

— Вы надеетесь, — продолжала я, — увидеть в гостях рослого бородатого человека, если не ошибаюсь, англичанина, увлеченного садоводством… — И вдруг я получила от карт мадам Дессэн строгое предостережение, касающееся сада.

— Это Камилло, он подрабатывает у нас, — подсказал встревоженный муж. — Пять дней назад он уехал и уже давно должен был вернуться. Но ведь он итальянец…

— Ален! — укоризненно воскликнула мадам Дессэн. — Дай мадам Люси договорить.

Я продолжала, уже ничуть не сомневаясь, что сердце мадам Дессэн отдано этому гостю. Скорее всего он ее ровесник, вероятно, американец или англичанин (мог быть и немцем, но весьма маловероятно, чтобы женщина в возрасте мадам Дессэн, да еще с таким характером, как у нее, обзавелась немцем-возлюбленным). Навстречу этому роману она неслась на всех парусах. Я уже знала, что ее возлюбленный гостил в шато, когда был еще женат — возможно, как и сейчас, — и был определенно богат. Это увлечение грозило катастрофой дому и семье мадам.

Все это я увидела в картах, и мадам Дессэн поняла, что я все вижу. О чем она не подозревала, — или же не желала признавать в порыве чувств, — так это о том, сколько забот и тревог сулит ей этот путь. А для ее мужа, хотя и ему случалось изменять ей, этот роман должен был стать источником горечи и обид.

— Возможно, вы даже не подозреваете о том, чем может обернуться для дома появление этого гостя, — продолжала я и объяснила, что гость беден, а также предупредила о непредвиденных расходах. Услышав это, муж заметно воспрянул духом, а я заключила: — Завтра вы получите очень важное письмо от родственника. — Это было одно из немногих известий, которые я узнала от карт мадам Дессэн и предпочла в точности передать ей. Мне казалось, вреда от него не будет, тем более что муж подхватил:

— Наверное, от нашего сына Шарля!

Мадам Дессэн снова воскликнула:

— Ален, не перебивай!

— У меня все, — объявила я.

Мадам Дессэн посмотрела поверх моего плеча.

— Сюда идет супруг мадам, — неопределенным тоном высказалась она. Обернувшись, я увидела приближающегося Реймонда. Очевидно, он только что поссорился с Сильвией, которая, покидая комнату, жизнерадостно улыбалась, и только злобный взгляд исподлобья непоправимо портил ее вид.

На следующий день я уехала, убедившись, что напряженная атмосфера в кругу моих женатых друзей стала для меня невыносимой. Когда я попросила передать мадам Дессэн, что жду счет и хочу расплатиться, она прислала за деньгами горничную с запиской, сообщающей, что хозяйка шато занята.

Пока мой багаж грузили в такси, из шато вслед за мной выбежал Реймонд. От волнения он был не похож сам на себя. Я вдруг поняла, что без бороды он выглядел бы красавцем.

— Люси, — повторял он, — Люси…

— Извини, Реймонд, но мне пора.

Он никак не мог подобрать слова, а я думала, что с его стороны очень любезно посочувствовать мне и пожалеть о том, что я пережила столько неловких минут, наблюдая, как распадается чужой брак.

— Люси…

— Передай мои извинения Сильвии, — попросила я. — Она все поймет.

В последний раз я видела Реймонда, когда он смотрел вслед моему уезжающему такси.

Необходимость спешно менять планы на отпуск оттеснила в дальний угол памяти все мои воспоминания о живописном шато, кроме физических. Через неделю я вернулась в Лондон и занялась собственной жизнью. О мадам Дессэн и о том, как я гадала ей на картах, я не вспоминала много лет, но все подробности этого события хранила в глубине памяти на случай, если они еще когда-нибудь понадобятся.