Уже возвели ремонтные мастерские, заканчивали монтаж станции контроля за погодными условиями и сборку летательных машин.

Передвигаться небольшие, но быстрые вертолёты должны были по ночам. Благодаря новой бесшумной конструкции они издавали в полёте сухой стрекот, какой бывает при взмахах крыльев. Кто обратит внимание в темноте на крылатые неясные силуэты, стрекочущие в небе среди лёгких облаков?

Скорее всего их примут за ночных птиц, отправившихся на охоту.

Иногда за ходом работ наблюдал сам Баан-Ну. Тогда Ильсор неслышно, как тень, следовал за своим господином: вовремя подавал записную книжку, карандаш, почтительно докладывал о ходе дел, давал пояснения о некоторых отступлениях от первоначальных планов. Так, по усмотрению Ильсора готовили взлётные площадки для вертолётов. Это были совсем простые и потому надёжные сооружения. Даже не сооружения. Самые обыкновенные круглые полянки в лесу с вырубленными под корень деревьями. Посредине полянки стоял вертолёт. Сверху натягивали полупрозрачную маскировочную плёнку – по виду большую цветную фотографию того места, на котором срубали деревья и кусты и строили площадку. Плёнка колыхалась от малейшего ветра, ещё больше усиливая сходство изображения с живым лесом. В любой момент она легко сбрасывалась, раскрывая вертолёт, достаточно было дёрнуть за шнур.

Маскировочная плёнка защищала вертолёт от палящих лучей солнца, а случись непогода – могла бы защитить и от дождя. Рядом с каждой взлётной поляной стояла палатка для пилотов, где они могли выпить чашку чаю между полётами.

Несмотря на свою нетерпеливость, Баан-Ну оставался доволен Ильсором. Работа под руководством самого умного и послушного арзака кипела вовсю. Рабочие производили на свет действительно чудеса.

У менвитов, кроме надсмотра за арзаками, была иная забота. Всякое утро у них начиналось с зарядки. Они бегали, прыгали, крутились на турниках, гоняли мяч по лужайкам, вытаптывая нежную шелковистую траву страны Гуррикапа и её волшебные цветы: белые, розовые, голубые. Они любили различные соревнования и устраивали их даже здесь, готовясь к войне с землянами. Одним из видов соревнований, самым любимым, был для инопланетян конкурс мускулов. На нём побеждали самые тренированные: у кого были наиболее сильные мышцы (которые перекатывались под кожей, как шары) и кто умел лучше других управлять ими.

Баан-Ну в основном проводил своё время в замке. Ремонт заброшенного жилища Гуррикапа подходил к концу. Давно готовы были покои генерала с личным кабинетом и жилые комнаты Пришельцев. Для обогрева поставили камины, теперь температура ночью в залах дворца поддерживалась такая же, как в домах на Рамерии, и менвиты не зябли.

Генерал уединялся в кабинете со своим неразлучным красным портфелем.

«Итак, следую дальше твоим означенным курсом, о великий Гван-Ло, – этими словами Баан-Ну каждый раз продолжал свой любимый труд – историческую книгу «Завоевание Беллиоры». – Который уже день подряд Беллиора имеет счастье принимать лучших представителей Рамерии во главе с достойнейшим генералом Баан-Ну».

Генерал даже вспотел от напряжения, выписывая такие знаменательные слова. Перечитав последнюю строчку, он выпрямился и принял позу достойнейшего: подперев подбородок рукой, возвёл глаза к небу. Обтерев носовым платком из тончайших кружев лоб, Баан-Ну снова взял ручку и приступил к самому главному: рассказу про то, как он завоёвывает планету. Тут он не забыл похвалить природу Земли.

«Благоухающий цветущий сад, – расписывал он, – тот райский уголок, о каких только приходится мечтать».

Затем перешёл к ужасам. Он, видите ли, никогда и представить не мог таких дремучих лесов.

«Покорение Беллиоры приходится начинать с её первобытных чащ. Диких зверей в чащобах тьма-тьмущая, они ревут, трубят, мяукают и лают, – захлебываясь от собственной фантазии, писал Баан-Ну. – То настоящая симфония воплей по ночам. А их глаза? Полчища светящихся зелёных огней, которые горят ярче изумрудов на башнях удивительного города. Подобные изумруды только дети наши рисуют на картинках».

Баан-Ну сам выдумывал разных страшилищ с клыками и копытами и описывал жестокие поединки, в которых всегда побеждал.

О пушках, военных кораблях, укреплениях, которые он видел со звездолёта, генерал молчал, понимая: если написать о них, ему непременно придётся отчитываться о военных операциях, которые он проводит, и тут уж надо говорить правду, а не выдумывать.

О жителях страны Гуррикапа генерал тоже ничего не сказал, кроме того, что их охраняют великаны. Схватку с одним великаном, жилище которого менвиты захватили, Баан-Ну только начал описывать. Он успел рассказать, какие у этого великана кастрюли – с бассейн, какие шкафы – с пятиэтажный дом, как кто-то самым бесцеремонным образом выхватил у него из рук листок с описанием такого крупного исторического события и скрылся в открытом окне. Генерал настолько был поражён кражей, что едва успел заметить чёрное оперение птицы. И ещё у него блеснули в глазах алмазные колечки, он готов был поклясться, что видел их на лапах птицы. Но он не был точно уверен. Он даже не попытался взять лучевой пистолет из ящика стола. Вытащив из портфеля чистый лист бумаги, он торопливо застрочил ручкой, описывая свой поединок со страшной птицей-драконом, у которого на лапах блестели кольца с алмазами.

Маленький эпизод с птицей не ухудшил настроения торжества, какое переживал Баан-Ну. Как будто генерал уже всего достиг на Беллиоре и всех покорил. Немалую роль тут играла не в меру разыгравшаяся фантазия Баан-Ну. Новая планета нравилась ему всё больше, рукопись продвигалась отлично, поэтому в его глазах так и полыхал огонь самоуверенности. Менвит не мог его спрятать, даже когда в кабинете появлялся Ильсор с лимонадом или кофе на подносе. Генерал всё снисходительнее похлопывал слугу по плечу и в который раз спрашивал:

– Ну что, Ильсор, здорово мы сделали, что явились на Беллиору?

А раб послушно отвечал:

– Моё мнение – это мнение моего господина, – и кланялся для большей убедительности.

– Да, да, Ильсор, я знаю, – улыбался Баан-Ну, – ты самый верный слуга.

Вождь арзаков снова и снова кланялся, чтобы скрыть усмешку.

Ильсор тоже постоянно думал, но не о прославлении рамерийского генерала. Не раз предпринимал он вылазки за пределы Ранавира, едва Баан-Ну засыпал безмятежным сном победителя, а победители засыпают рано.

Ильсор добрался до какой-то деревни рудокопов. Он тихо-тихо подошёл к ближайшему домику и встал под окном. Он услыхал верещание ткацкого станка, похожее на музыку, потом увидел самого ткача – плотного, подвижного, уверенного в себе старика. Ткач подошёл к маленькой старушке, очевидно, жене. Подал ей пустую кастрюльку. Заговорил, видно, об ужине. Он, наверное, любил свой станок, но и о еде не забывал. Арзак очень внимательно прислушивался к разговору стариков.

– Свари-ка мне, Эльвина, цыплёнка, – сказал ткач, – у тебя же их много развелось.