– И я была доброй подругой твоей матери, Констанс. Вот почему я считаю возможным открыто говорить с тобой, для твоего же блага. Твоя мать хотела бы…

– Моя невестка, мадам, была очень деликатной женщиной. Вы видели ее портрет в гостиной и могли оценить изящную линию подбородка. Женщина, рожденная для трагедии, хотя временами несколько глуповатая. Справа от нее, за этим вот столом, сидел я сам; тогда я был моложе и отнюдь не инвалид. Беспомощным калекой я стал именно с той ночи. Напротив меня сидел мальчик, Томас; вы знали, что когда-то у меня был племянник, а у моего брата – сын? Конечно, вы читали о нем. Ему было десять, и силой характера он во многом напоминал своего отца.

– Он взял сахару больше всех, – заметила миссис Райт.

– Увы, – сказал дядя Джулиан. – Далее, слева и справа от моего брата, его дочь Констанс и моя жена Дороти, которая оказала мне честь, согласившись связать свою судьбу с моей, хотя я не думаю, что она могла предвидеть такую жестокую шутку, как мышьяк в ее ежевике. Еще одной из дочерей, моей племянницы Мэри-Кэтрин, за столом не было.

– Она сидела у себя в комнате, – сказала миссис Райт.

– Большая девочка, двенадцати лет, была отправлена спать без ужина. Но нам нет нужды о ней вспоминать.

Я засмеялась, а Констанс сказала Хелен Кларк:

– Меррикэт вечно была у них в немилости! Бывало, с подносом в руках я поднималась к ней по лестнице черного хода после того, как отец покидал столовую. Она была проказливым, непослушным ребенком.

Она улыбнулась мне.

– Нездоровая среда, – сказала Хелен Кларк. – Ребенка следует наказывать за проступки, но ребенок должен знать, что его все равно любят. Лично я никогда не потерпела бы распущенности. А теперь нам действительно пора.

Она снова начала натягивать перчатки.

– …жаркое из молодого ягненка, под мятным желе, мята из огорода Констанс. Молодой картофель, зеленый горошек, салат, опять-таки из огорода Констанс. Я помню все точно, мадам. Это мои любимые блюда и по сей день. Разумеется, я также все тщательно записал – о том обеде в частности и о том роковом дне в целом. Вы сразу поймете, что тут все вращается вокруг моей племянницы. Лето было в самом начале, ее огород процветал – насколько мне помнится, погода в том году стояла прекрасная. С тех пор такого лета у нас не было; впрочем, может быть, я просто старею? Мы всецело полагались на Констанс по части угощений, на них она была великая мастерица; разумеется, я не имею в виду мышьяк.

– Да, ягоды ежевики были ключевым моментом, – вставила миссис Райт хриплым голосом.

– Какая же у вас память, мадам! Все-то вы помните, ничего не упустите. Вижу, вам не терпится спросить, зачем ей понадобилось подсыпать мышьяк. Моя племянница неспособна на подобное коварство. К счастью, ее адвокат сказал на суде то же самое. У Констанс под рукой целая куча смертельно ядовитых веществ. Есть из чего выбрать; и ей даже не нужно выходить из дому. Достаточно подать к столу соус из болиголова, близкого родственника петрушки. Если его съесть, он вызывает немедленную смерть через паралич. Она могла бы приготовить мармелад из изящного дурмана или вороньего глаза, приправить салат листочками бархатистого бухарника Holcus lanatus, столь изобильного синильной кислотой. У меня на этот счет все записано, мадам! Смертельно ядовитый паслен является родственником томата; кому бы из нас достало осторожности отказаться, если бы его предложила Констанс в виде маринада с пряностями? И не забывайте, что есть еще грибное царство; сколько там видов, и съедобных, и обманок! Мы все очень любили грибы – моя племянница готовит омлет с грибами, вам бы его попробовать, мадам, для пущей убедительности – а ведь обычная поганка…

– Ей не следовало заниматься готовкой, – суровым тоном заявила миссис Райт.

– Разумеется, вот в чем корень проблемы. Ей решительно не следовало бы заниматься готовкой, если она намеревалась уничтожить всех нас посредством яда; а мы, в своей слепоте и наивности, поощряли ее занятие кулинарией. Однако ее оправдали. Не только по части преступления, но и преступных намерений.

– А почему миссис Блэквуд не готовила сама?

– Прошу вас. – Голос дяди Джулиана слегка дрогнул. Я не могла его видеть и все же знала, каким жестом сопровождает он сейчас свои слова. Наверняка поднял ладонь и улыбается теперь поверх растопыренных пальцев. Очень галантный жест, типичный для дяди Джулиана; я видела, как он делает так, разговаривая с Констанс. – При таком раскладе я предпочту мышьяк, – добавил дядя Джулиан.

– Мы должны ехать домой, – сказала Хелен Кларк. – Ума не приложу, что нашло на Люсиль. Я же говорила ей, пока мы ехали сюда, чтобы она не затрагивала эту тему.

– В этом году я собираюсь заготовить дикой земляники, – сказала мне Констанс. – Я заметила целую лужайку дикой земляники в дальнем конце сада.

– Очень бестактно с ее стороны, да еще она заставляет меня ждать!

– …сахарница в буфете, тяжелая, литого серебра. Это семейное наследие, мой брат ценил ее очень высоко. Полагаю, вам не терпится узнать про эту сахарницу – неужели мы до сих пор ею пользуемся? Вы имеете полное право спросить – выбросили ли мы ее содержимое? Хорошо ли отмыли? Могу удовлетворить ваше любопытство прямо сейчас. Моя племянница Констанс вымыла ее прежде, чем до нее добрались врач или полиция. Скажете, что это был не самый удачный момент, чтобы мыть сахарницу? Прочие блюда все еще были на столе, но племянница отнесла сахарницу на кухню, высыпала из нее содержимое и тщательно оттерла ее посредством щетки и кипятка. Любопытное действие.

– В ней был паук, – сообщила Констанс, обращаясь к заварочному чайнику. Кусковой сахар к чаю подавался в небольшой сахарнице, расписанной розами.

– В ней был паук, так она сказала. Вот что она сказала полиции. Вот почему она ее вымыла.

– Хорошо, – сказала миссис Райт. – Может, оно и так, только она могла бы выдумать более убедительную причину. Даже если там действительно был паук – то есть вы же не станете мыть – я хочу сказать, вы просто выбрасываете паука, вот и все.

– Какую причину вы могли бы придумать, мадам?

– Ну, я же никого еще не убивала, так что не знаю – то есть не знаю, что бы я сказала. Наверное, первое, что пришло бы в голову. Наверное, она просто была очень расстроена.

– Уверяю вас, приступы были ужасные. Говорите, вы никогда не пробовали на вкус мышьяк? Очень неприятно. Мне очень жалко их всех. Лично я мучился ужасными болями несколько дней кряду; не сомневаюсь, что Констанс выказала бы мне живейшее сочувствие, да только до нее было не добраться. Ее сразу же арестовали.

Голос миссис Райт набрал силу, когда она заговорила, оживляясь словно против собственной воли.

– Я все время думала – с тех самых пор, что мы сюда переехали, – вот было бы отлично встретиться и выяснить, что же произошло на самом деле. Потому что, разумеется, остается один вопрос, тот самый, на который никто так и не смог ответить. Конечно, я не предполагала обсуждать это с вами, однако посмотрите-ка. – Судя по звуку, один из стульев в гостиной передвинули; миссис Райт явно собралась устроиться со всеми удобствами. – Во-первых, – сказала миссис Райт. – Она купила мышьяк.