Наш человеческий род живет во впадинах этого двенадцатигранника,[41] подобно обитателям морского дна, считающим море небом. Мы полагаем, «будто живем на поверхности, воздух называем небом и представляем, что звезды текут именно по этому небу…».

Это место в «Федоне» не один раз привлекало внимание тех ученых, которые стремились доказать, что рассказ об Атлантиде — всего лишь мифологическое продолжение платоновских рассуждений об утопическом государственном устройстве. Обитателей «подлинной земли» они сравнивают с атлантами и обнаруживают параллель между рассуждениями о том, что Европа, Азия и Ливия представляют собой остров, окаймленный морями и материком, в свою очередь охватывающим Атлантику, и словами Сократа о подлинной земле и впадинах в ней, заселенных родом человеческим.

Надуманность такого толкования очевидна. В «Федоне» Сократ создает не горизонтальную, географическую модель мироздания, а вертикальную, так сказать религиозную. Мысль его проста: человек думает, что та реальность, которую он созерцает, и есть истинная реальность. Он даже не пытается вообразить, что может быть другой «туннель реальности», более широкий горизонт знания и самого существования. Не обладающий знанием человек подобен морскому полипу, прикрепившемуся ко дну; знающий же способен увидеть землю не из впадины, а с самых возвышенных ее частей: увидеть всю землю.

К тому же атланты «Крития» вовсе не подобны тем людям, о которых говорится в «Федоне». Они совсем не идеальны и не отдалены от нашей реальности. Атлантида — это огромное древнее государство, чьи жители обладали какое-то время большим объемом знания, чем современные Платону греки, однако вовсе не пребывали в ином измерении.

Люди же, населяющие вершины земли, согласно «Федону», являются существами иного плана, чем мы с вами; задача философа, по Сократу, — приблизиться к ним, то есть изменить свой «туннель реальности», раздвинуть границы своего существования.

Тем не менее сам облик метафоры, использованной Платоном, может-таки иметь отношение к Атлантиде, но куда более простое, не надуманное. Информация о материке, лежавшем по ту сторону Геракловых столпов, которой обладал Платон, привела его к убеждению, что большинство греков, считающих Средиземноморье пупом земли, подобны обитателям болотца,[42] полагающим свое жилище единственным и наилучшим из возможных. Узость их географического кругозора вызвала желание преподать урок — но не «физической географии», а «метафизической». Что Платон и сделал, наглядно показав ограниченность представлений большинства людей о мире.

Уже в античности сформировались противоположные точки зрения на существование Атлантиды. Аристотель не верил в рассказ своего учителя. Не верил в погружение огромных территорий в Атлантике и географ Страбон, издевавшийся в своей «Географии» над философом-стоиком Посидонием, признававшим авторитет Платона в этом вопросе.

Зато подавляющее большинство платоников были убеждены в истинности рассказа основателя своей школы. Позднеантичный философ и ученый Прокл писал: «Война атлантов и афинян должна пониматься так, чтобы мы не отрицали реальность рассказанного Солоном, — наоборот, все ведь соглашаются, что она имела место (курсив наш. — СР.)». Особенный интерес к землям за Геракловыми столпами просыпается в эпоху расцвета языческой Римской империи: греческие, римские ученые постепенно получают доступ к ближневосточным свидетельствам (вернее — к их остаткам, чаще всего завуалированным под древние мифы) о контактах с цивилизациями, находящимися на западе, и начинают рассказывать странные вещи…

В начале II века н. э. знаменитый греческий писатель, философ, энциклопедист Плутарх из Херонеи создал относительно небольшой трактат под названием «О лике, видимом на Луне». Многие его современники считали, что во время полнолуния на Луне проявляются некие священные изображения. Плутарх пытался выяснить, чем это вызвано и начертано ли в действительности что-либо на лике ночного светила.

Совершая экскурсы в мифологию, астрономию, географию, Плутарх сообщает массу любопытной информации. Однако более всего нам интересна речь, завершающая трактат, которую произносит римлянин, носящий знаменитое имя Сулла. Речь Суллы важна не только потому, что она подытоживает все предыдущие рассуждения. Придавая своим словам еще больший вес, оратор утверждает, что ему не принадлежит ничего из сказанного, что он вещает от лица таинственного пришельца с материка, лежащего за Атлантическим океаном.