Летом туристы-натуралы, как им и положено, нередко забавляются, глядя на более экстравагантных представителей населения. Часто можно увидеть, как кто-нибудь фотографирует свою мать, платиновую блондинку в джинсах и «рибоках», с воодушевлением обнимающую за плечи мужчину, одетого под Шер. Прошлым летом в Вест-Энде я встретил трансвестита, флаерившего для шоу («флаерить» — чисто провинстаунский неологизм, который означает раздавать флаеры, рекламирующие шоу, часто надев при этом карнавальный костюм, чтобы привлечь больший интерес). Упомянутый мужчина, великан с ресницами, как у Минни-Маус, в голубом парике-улье, благодаря которому он стал ростом почти в два с половиной метра, стоял перед онемевшим от удивления мальчиком лет четырех. «Ладно, — сказал мужчина в парике. — Но это в последний раз». Приподнял парик и показал ребенку свою короткую стрижку. Мальчик зашелся в приступе смеха. Мужчина вернул парик на место и был таков.

* * *

Большая, беспорядочная группа приезжих, эмигрантов, туристов, владельцев летних домов и прочих почти полностью, во всех смыслах, кроме географического, отстоит в Провинстауне от более оседлой жизни людей, которые здесь родились, — в основном это потомки португальских иммигрантов с Азорских островов. Когда в середине 1800-х в связи с развитием нефтедобычи китобойный промысел был упразднен, Провинстаун превратился в рыбацкую деревню, и среди населения стали преобладать португальцы, семьи которых на протяжении столетий ловили рыбу. До недавнего времени они процветали, но теперь воды, омывающие Провинстаун, опустели, и многие американцы португальского происхождения живут в нескольких небольших анклавах в дальнем конце Брэдфорд-стрит. Наиболее зажиточные из них управляют большинством предприятий, требующих круглогодичного пребывания: нефтегазовыми компаниями и банками, магазинами и аптеками. Вот как в своей книге 1942 года «Время и город», единственной известной мне книге о Провинстауне, описывала их Мэри Хитон Ворс: «Смуглолицые прохожие, красивые темноглазые девушки, обожающие пестроту, — они расцвечивают улицы своими яркими платьями и смехом», — и, полагаю, это был комплимент. Теперь эти «колоритные персонажи» — старая гвардия, традиционное население, самые досточтимые жители города. Одни и те же имена, некоторые из них англизированы более двухсот лет назад, снова и снова появляются на надгробных плитах на городском кладбище: Аткинс, Авеллар, Кабрал, Кук, Дейс, Инос, Роуз, Таша, Сильва, Сноу.

В месте с людьми в Провинстауне благополучно сосуществуют некоторые отряды животных. Это большой собачий город, где каждому известны жизненные привычки не только соседей, но и их собак (вот королевский пудель по кличке Дороти, вот черный лабрадор смешанной породы, известный как Люси, вот длинношерстная такса, принадлежащая дородному мужчине, который разгуливает по улицам в кафтанах), которых с той же вероятностью поприветствуют по имени, стоит им появиться на пороге магазина или кафе.

Провинстаун также может похвастаться впечатляющей когортой статных котов, как правило, белых с массивными черными отметинами, похожих на ожившие полотна Франца Клайна, потомков давно почившего пракота. Они по-мещански безмятежны — как будто им отсыпали часть привилегий, которыми когда-то обладали капитаны китобойных судов. Власть собак, в изобилии обитающих в Провинстауне, по крайней мере частично упразднена строго соблюдаемым даже на пляжах законом о поводках, навсегда низведшим их до статуса домашних животных. У каждой есть имя, каждая учтена — и каждая хотя бы отчасти унижена. Коты, куда более свободные и вездесущие, подчеркнуто независимы и расхаживают по улицам и пляжам с аристократической уверенностью. Они красавцы, эти коты. Тощие, хорькоподобные, пугливые особи в Провинстауне будто бы и не водятся — могу лишь предположить, что этих нервных костляков разогнали по задворкам и аллеям их более благополучные братья и сестры, холеные здоровяки с царственными головами и тяжелыми чувственными хвостами, которым нет дела ни до собак, ни до прохожих; которые иногда запросто могут вздремнуть посреди нагретой солнцем улицы.

Что же до диких животных, особое место в Провинстауне занимает процветающая популяция скунсов. Они здесь повсюду. Поскольку скунсы — ночные животные, при свете дня вы не увидите ни одного, но во время прогулки поздним вечером, скажем, после одиннадцати, когда улицы заметно пустеют, встречи с ними едва ли можно избежать. Хотя они преисполнены чувства собственного животного достоинства и щеголяют белыми полосками, сверкающими в свете фонарей, они не самые импозантные существа. В природе они пешеходы и мусорщики. Они бесцеремонно снуют туда-сюда по Коммершиал-стрит прямо в центре города и роются в отходах. Если вы оставите их в покое и пойдете по своим делам, они ответят тем же.