Итак, тем солнечным ветреным утром в начале марта Чихун понуро брёл по Боландскому берегу в таком скверном настроении, словно наступил конец света. Ему нравилось работать на станции, потому что благодаря этой работе он чувствовал себя важной персоной в поселении – гномам очень нравилось ощущать себя важными и значимыми. А теперь ему придётся стать обычным рабочим на железной дороге: подумать только, теперь он будет изо дня в день укладывать шпалы и закручивать гайки! И всё потому, что он не умел как следует считать! Да пропади она пропадом, эта железная дорога!

Гномихи, стоявшие в дверях и вытряхивавшие коврики, с изумлением смотрели на унылого Чихуна, бредущего по поселению, и вскоре все обитатели Боландского берега уже знали, что на станции случился скандал, и Чихуна «вышибли» с работы.

Будь всё по-старому, в такое солнечное свежее утро Чихун чувствовал бы себя счастливым. Весна была уже на носу, как иногда говорят. На южных склонах расцвели дикие фиалки, а под развесистыми буками – подснежники. Кое-где можно было увидеть даже маленькие вытянутые бутоны шафранов изысканного золотисто-жёлтого цвета.

Слоняясь по поселению в расстроенных чувствах, Чихун оказался на окраине, возле тюрьмы. К своему удивлению, он увидел, что караульные сидели под соседним дубом и резались в карты – они играли в «Снип-снап-снурре». Конечно, они должны были стоять на страже у дверей тюрьмы, но тем солнечным утром их совсем разморило, а их начальник Лупи Лупило ходил по поселению, проверяя у жителей разрешения на содержание мышей. Некоторые гномы держат дома мышей так же, как мы держим собак или кошек, и каждый такой гном обязан был купить разрешение на содержание мыши (такое разрешение стоило три пестера).

Тюрьма, с её крохотным зарешёченным окошком высоко в стене, казалась ужасным местом и вызывала страх и отвращение. Добродушному Чихуну даже стало жалко несчастного Шеру Бега, томившегося за решёткой.

«Похоже, – подумал Чихун, – что по сравнению с ним мне ещё повезло. Сидеть в мрачной и пустой тюремной камере в такое славное утро – настоящая пытка».

Чихун не стал останавливаться и болтать с караульными, которым всё равно было не до него; он обошёл тюрьму и вышел из поселения. Здесь росли одни ели и сосны, и идти по упавшим иголкам было мягко и приятно. Чихун присел у подножия сосны, потому что ничего другого просто не пришло ему в голову.

Тюрьма с её единственным малюсеньким окошком находилась в тридцати ярдах от этого места. Окошко выходило на хвойный лес, поэтому в тюремную камеру никогда не заглядывало солнце. От этой мысли Чихун вздрогнул и поёжился. Каково же сидеть там взаперти, днём и ночью, до конца лета! Гному стало интересно, чем именно занимался сейчас Шера Бег; в окошке тюрьмы не было видно его бледного лица. Бедный несчастный узник, каково ему в такое-то утро!

Вдруг Чихун заметил одну любопытную вещь. Сосновые иголки прямо перед ним вздыбились, как будто под землёй работал крот.

Под иголками образовался небольшой холмик, который всё рос и рос, то опускаясь, то снова поднимаясь, словно огромная крыса или крот рыли здесь выход из своей норы.

По мере того, как Чихун наблюдал за происходящим, его глаза округлялись всё больше и больше, а затем, совершенно неожиданно, словно чёртик из табакерки, из-под земли показалась голова: осунувшееся лицо с длинным тонким носом, усыпанное комьями земли и сосновыми иголками!

Чихуну понадобилась пара мгновений, чтобы понять, что к чему. Голова, конечно же, принадлежала Шере Бегу. Через мгновение показались плечи, а затем с хлопком, похожим на звук пробки, вылетевшей из бутылки, лепрекон выскочил на поверхность.

Меньше чем за мгновение, которое потребовалось бы, чтобы прочитать эти слова, Шера Бег отряхнулся, как собака, только что вышедшая из воды, и, прежде чем Чихун успел открыть рот и позвать караульных, скрылся в тени сосен.

Теперь, когда Шера Бег снова оказался на свободе, жители Боландского берега больше не чувствовали себя в безопасности. Все прекрасно понимали: как только лепрекон разыщет своих подельников и соберёт остатки своей шайки, он вернётся, чтобы отомстить.

Хотя Чихун быстро поднял тревогу, выследить столь хитрого и ловкого врага было безнадёжным делом, и, боюсь, бедному бывшему билетёру пришлось долго оправдываться перед своими соплеменниками, доказывая им, что он не имел никакого отношения к этому побегу.

Шмелепуз, который недолюбливал Чихуна, из вредности объявил, что Чихун помог лепрекону сбежать, потому что лишился работы в билетной кассе. Караульные, которые должны были охранять тюрьму, а не играть в карты, поддакивали ему. Лупи Лупило хотел посадить Чихуна в камеру вместо Шеры Бега, и, если бы в дело не вмешался старый и мудрый Хэл О’Хобб с его обострённым чувством справедливости и верой в своих сородичей, Лупи Лупило вполне мог добиться своего. Как выяснилось, Хэл сказал полицейскому, что если он не будет вести себя осмотрительнее, то сам окажется в тюрьме. Эти слова привели Лупи Лупило в чувство, и он помалкивал.

Наконец, наступил тёплый апрель. Казалось, что в лесу всё было спокойно. Буки повсюду распростёрли свои ярко-зелёные ветви, темнело поздно, и по вечерам лес наполнялся громким пением птиц.

Жизнь на Боландском берегу потихоньку возвращалась в привычное русло. Каждое утро «Гордость Боланда» отправлялся по расписанию и ни секундой позже.

Колесовёрт, занявший место Чихуна, считал деньги гораздо лучше. Теперь все получали правильную сдачу, а бедняга Чихун вскоре забыл о своих бедах, работая с собратьями-гномами на железной дороге. Привыкнув к тяжёлому физическому труду, он понял, что ему гораздо больше нравится работать на свежем воздухе, чем сидеть весь день в душном офисе, терпя издёвки со стороны Шмелепуза.

Этим летом гномы собирались построить новую железнодорожную ветку от станции «Совиный лес».

Однажды, охотясь в лесу неподалёку от той станции, Снарт нашёл новое месторождение золота, которое оказалось гораздо более богатым, чем их старая шахта. Но чтобы добраться туда, гномам приходилось перебираться через высокий холм, и поэтому было решено построить под холмом железнодорожный тоннель. На первый взгляд такая задача может показаться очень сложной, но Лобхоб считал, что она вполне выполнима, и поэтому все трудоспособные гномы отправились на строительство тоннеля. Вооружившись маленькими кирками и лопатами, они трудились с утра до вечера, укрепляя досками своды тоннеля по мере продвижения вглубь холма.

Холм, под которым строили тоннель, был примерно в пять раз длиннее той комнаты, в которой вы сейчас сидите. «Но это же совсем немного!» – скажете вы, но вы должны помнить: то, что кажется маленьким для нас, гномам представляется просто огромным.

Мы с вами легко могли бы подняться на этот холм, но гномам он казался высокой горой. И, должен вам сказать, гномам действительно пришлось как следует потрудиться, прокладывая тоннель. На каждом шагу им встречались толстые корни буков, и это сильно затрудняло прокладку тоннеля.