так, будто хотел убить его: «Да тебе ли знать, что мне, сыну Лорда Домианского с острова Хавнор, будет удобно или неудобно». Но вслух Морион всё так же вежливо промолвил: «Следуйте за мной, сэр». Тем временем, пробил гонг, и нужно было спускаться вниз, к дневной трапезе за Большим Столом, что был накрыт в общей зале, где собралось одновременно около сотни учеников и наставников. Каждый обслуживал себя сам, и, перебрасываясь шутками, ученики подходили к большому чану с едой, накладывали в тарелку что-то дымящееся, а потом устраивались где кому было удобней за единым столом. «Говорят, — продолжал неутомимый Морион, — что стол этот волшебный, и за ним всем хватит места, сколько бы ни собралось народу». И действительно, хватало всем: и шумным компаниям юнцов, и одиноким старцам с посеребрёнными сединой волосами, которые даже за едой не могли оторваться от своих долгих дум. При этом никто не нарушал их покой — от шумных компаний их отделяло какое-то непроницаемое пространство. Морион подвёл Джеда к огромному парню по имени Дрок, который, не проронив ни слова, с жадностью продолжал уплетать свой обед, не обращая на них никакого внимания. Был он прост, как и Джед, и, видно, не очень заботился о своих манерах. «Фу, — сказал он, съев всё до конца, — наконец-то здесь нет обмана. Кашу я прямо опрокинул в желудок». Джед не понял, что он хотел сказать, но сам парень ему явно понравился.

После обеда они все вместе пошли в город. В бесконечных улочках и проходах без труда можно было заблудиться. Живя бок о бок с магами, простые жители тоже кое-чему научились, и здесь никого не могло удивить, например, неожиданное превращение человека в рыбу или поднявшийся в небеса дом.

Выйдя за садами из городских Ворот, трое юношей перешли реку Твилберн по деревянному мосту и взяли курс на север через пригородные леса и пастбища. Извилистая тропинка то поднималась на холм, то вновь опускалась. Потом они прошли дубовую рощу, и слева от неё была ещё одна рощица, но тропинка как-то замысловато сворачивала перед ней, предлагая им совершенно иной путь. Джед никак не мог определить породу деревьев. Дрок уловил его взгляд. «Это роща Имменент. Нам ещё нельзя входить в неё...»

В лучах солнца красные цветы на ветвях пылали, как раскалённые угли.

— Искромётное семя, — сказал Морион. — Деревья эти появились здесь, когда ветер занёс сюда пепел с Илиена, во время битвы между Эррет-Акбе и Повелителем Огня.

Он подул на увядший цветок, и семена его разлетелись, как искры затухающего костра.

Тропинка вела вокруг подножия зелёного холма, который Джед заметил ещё с моря, когда «Тень» только входила в заколдованные воды Острова. И здесь Морион сказал:

— Ещё дома на острове Хавнор я много слышал о гонтской магии, и всегда только восторженные отклики. Неудивительно, что я с нетерпением ждал случая познакомится с этим искусством поближе. Перед нами — самый настоящий гонтец, и мы — у подножья Скалы, которая, как говорят, берёт начало в самом центре Земли. Заклятия здесь обретают особую силу. Покажи своё искусство, Перепелятник. Каков твой стиль?

Джед не ожидал такого начала и просто не знал, что сказать.

— Может, потом, Морион? — вмешался Дрок. — Дай ему осмотреться хотя бы.

— Нечего ему осматриваться. Он и так хорош. Бездарность привратник просто бы не пропустил. Какая разница, сейчас или потом, правда, Перепелятник?

— Ты прав, я не бездарен, — промолвил, наконец, Джед, — но покажи сначала сам, на что ты способен, и что за магия тебя интересует?

— Иллюзии, конечно, трюки, игры какие-нибудь. Ну, например...

И, вытянув указательный палец, Морион произнёс несколько непонятных слов, а там, куда он указал, среди травы появился маленький источник: вода всё прибывала и прибывала, и, наконец, ручеёк превратился в горную речку, бегущую вниз по склону. Джед опустил руку в источник и попробовал воду: она была холодна, но жажды не утолила — такова суть иллюзии: скользить по поверхности, не проникая вглубь. Произнеся ещё одно слово, Морион иссушил источник, и трава стала по-прежнему густой и без единой капли росы.

— Теперь ты, Дрок, — произнёс Морион с холодной улыбкой.

Дрок почесал в голове: был он явно озадачен, но всё-таки взял кусок земли в руку и начал что-то петь над ним, разминая землю чёрными от грязи пальцами. Наконец, он вылепил какую-то форму, шлёпнул-плюнул, и маленькое существо, похожее на шмеля, взлетело с ладони и растворилось в воздухе.

Джед стоял как заворожённый. Как вывести бородавку, приворожить коз да склеить горшок — вот всё, что он знал. Ему, с его деревенским колдовством, делать здесь было нечего.

— Я не могу сделать то, что сделали вы, — вынужден был признаться Джед. Для Дрока этого было вполне достаточно, но Морион не унимался.

— А почему?

— Магия — не игра. Мы, гонтцы, не играем в магию, — сказал Джед с достоинством.

—А зачем вы ей занимаетесь тогда, из-за денег, что ли?

— Нет...

Но объяснить что-либо Джед так и не смог. Он не сумел скрыть невежество и спасти свою честь. Морион рассмеялся и пошёл дальше. Джед побрел за ним с тяжёлым сердцем. Джеду не понравилось, что он остался в дураках, и теперь он почти ненавидел Мориона.

Этой ночью, когда он лежал на матрасе в своей каменной келье, холодной, как склеп, Джеда посетили странные мысли. Тьма и безмолвие окружали его повсюду, и страх наполнил душу. Ему вдруг захотелось уйти отсюда, уйти навсегда... Он уже готов был осуществить своё намерение, как неожиданно на пороге комнаты появился Дрок с маленьким фонариком в руке. Он спросил Джеда, можно ли войти. Постепенно они разговорились, и Джед, забывшись, подробно рассказал ему о родном Гонте, о жизни в деревне. Не остался в долгу и Дрок: он тоже стал рассказывать о своей родине, о том, как дым из одной деревни можно увидеть на соседних островах — так близко они расположены. А когда Дрок решил начертить на каменном полу, как расположены эти острова, то проведенные рукой линии светились во тьме, как светится фосфор — и перед глазами Джеда появилась целая карта со странными и такими смешными названиями: Корп, Копп, Хорл, Коппиш, Снег. Дрок учился в Школе уже три года и вскоре должен был стать настоящим магом, но о самой магии он думал не больше, чем птица небесная думает о полёте. И не в