по кладбищам в Нойкельне и Кройцберге. В перерывах он играет в машине серф-музыку, а разговаривает с энтузиазмом и со знанием дела. Он рассказывает, что ястреб хватает добычу длинными сильными ногами и когтями. Он может убить голубя в воздухе. Он показывает мне места, в которых ястребы ощипывают своих жертв: груды голубиных перьев на земле. Он рассказывает, что в период спаривания у самцов меняется окрас – появляются белые перья под хвостом.

Высоко на деревьях мы видим большие темные гнезда тетеревятников и пытаемся разглядеть, есть ли в них какие-нибудь новые элементы: зеленые листья означают, что птицы достраивали их в этом году. На шпиле собора в Кройцберге мы видим самца того же вида, что изображен в статье о тетеревятниках в «Википедии». Рядом, на кладбище, в гнезде сидит самка. Я смотрю на нее в бинокль, а потом наблюдаю за ее полетом, и мне удается разглядеть ее бледное пятнистое подбрюшье. Затем мы замечаем, как в гнездо тетеревятника садится ворона, что, по словам Норберта, довольно необычно. Мы видим помет ястребов и слышим их крики. Вороны начинают волноваться. Голуби разлетаются.

Вооружившись знаниями от Норберта, я ставлю будильник, выхожу из дома и продолжаю поиски. Я надеваю много слоев одежды и ношу резиновые сапоги, как дома. Ястреба в Темпельхофе я вижу, наверное, через раз, а вот пустельгу – каждый раз.

Заметив ястреба, я радуюсь и чувствую, что старалась не зря. Я нашла то, что искала.

В той части парка, где больше всего людей, – рядом с общественными огородами, площадкой для барбекю и территорией для выгула собак – хищников, кажется, тоже больше всего. Они спокойны. Пустельга пролетает у меня над головой и садится на деревянную скульптуру. Ястребов часто сопровождает кортеж ворон.

Я в Берлине уже несколько месяцев. С надеждой шагая по своему новому городу на собеседование или первое свидание под пристальными взглядами прохожих, я смотрю вверх. Я думаю о городе, как ястреб: смотрю на макушки деревьев, оконные карнизы и дымоходы. Тетеревятники живут на деревьях, но охотничьими насестами им служат здания. Я смотрю на кресты на вершинах церквей и полумесяцы на вершинах мечетей, на спутниковые тарелки, на ангелов и журавлей.

Иногда в сумерках я хожу искать ястребов на площадь возле своей квартиры в Кройцберге, где, как сказал мне Норберт, есть гнездовье, но никого не нахожу – деревья голые и пустые. Удача улыбается мне, когда одним солнечным полднем в конце февраля я возвращаюсь домой после ночи с мужчиной: волосы пахнут сигаретным дымом, во рту остался привкус секса. Пересекая оживленную площадь, я неожиданно слышу пронзительный крик прямо над головой. Я тут же настораживаюсь. Смотрю вверх и вижу ястреба, который гонится за вороной. После короткой шумной стычки они исчезают за домами. Это захватывающее и жестокое зрелище, и тем не менее никто из людей у рыночных прилавков или на террасах кафе ничего не замечает.

Через несколько минут ястреб возвращается на площадь один и садится на колокольню. Я смотрю на него, запрокинув голову, прикрывая глаза от солнца и следя за его движениями высоко над машинами. От волнения меня бросает в дрожь. Я рада, что смогла опознать клич ястреба среди других громких звуков Кройцберга: сирен, детского плача, визга тормозов.

Я настроилась на другую частоту, отличающуюся от той, на которой кипит городская жизнь. Знание о хищниках придает городу дополнительное измерение.

Я могу наблюдать за ястребами не дольше нескольких секунд, но когда я пишу в дневнике по ночам, то понимаю, что чаще всего это лучшее, что случилось со мной за день. Это время, когда меня перестают волновать денежные проблемы, одиночество и необходимость искать работу. Краткие встречи с птицами, которых я намеревалась найти, вселяют в меня надежду и улучшают настроение. Их силуэты навсегда остаются в моей памяти. Я узнаю о существовании термина «jizz», который произошел от используемой в авиации аббревиатуры GISS[1] и означает прием для опознавания птиц на расстоянии или в том случае, когда они летят с большой скоростью. Дома я изучаю интернет-справочники, каждый раз опознаю птиц всё лучше и становлюсь увереннее.

Я пью кофе на террасе кафе, и бездомный с красивым лицом разговаривает со мной о мировой экономике и ценах на авокадо. Я иду на занятие йогой в церковь в бруталистском стиле, из которой сделали художественную галерею. Инструктор говорит нам, что чувство вины и недовольство собой оседают чуть ниже пупка, и я вопросительно смотрю вниз. Я практикую стойку на голове. Я учусь правильно падать.

Город дает возможности для наблюдения за птицами, недоступные в сельской местности. Орнитологи продолжают изучать различные виды птиц и наблюдают новые модели их поведения в городах. Ястребы-тетеревятники обитают в Берлине с середины семидесятых, но за последние пятнадцать лет их популяция сильно выросла. Сейчас рост стабилизировался. Число ястребов практически достигло максимума. В городе птицы подвержены болезням и умирают, врезаясь в оконные стекла. В сельской местности им может угрожать незаконная охота.

Мне нравится понимать, что этот город не полностью принадлежит людям. Природа – не что-то отдельное и далекое от нас. Дикие звери полагаются только на себя, приспосабливаются к любым условиям и живут среди нас – между железнодорожными путями, на кладбищах и в промышленных зонах; среди домашних собак и кошек, диких голубей и фейерверков. Меня интересуют и другие дикие животные Берлина: красные белки, лисы и даже дикие еноты. Город не такой одомашненный и исследованный, как мы привыкли думать.

На первые месяцы в новом городе, когда мне трудно понять, за что держаться, ястребы становятся моим талисманом. Когда мои цели неясны, я сосредотачиваюсь на них.

Дикие обитатели интернета

Февраль

Голодная Луна

Волки возвращаются в Европу. В двадцатом веке охотники практически истребили их, но в последние годы отдельные группы вернулись в Италию, Испанию, Францию и Польшу. Когда молодые волки уходят из стаи, популяции расширяются. Я слышала, что они бегут через границу с Польшей в восточную часть Германии вслед за холодными ветрами Сибири. Я представляю их на окраине города.

Б, которая на несколько лет моложе меня, сказала, что я должна быть рада, что ни к чему не привязана. «Но я хочу быть к чему-нибудь привязанной», – отвечаю я. Я слишком долго была легкомысленной и ветреной. Я хочу принять решение и придерживаться его. Я устала оттого, что у меня всегда есть возможность выбора. Давайте сюда привязь, я готова.

И вот я онлайн пытаюсь открыть счет в